Грифф, Дин и Джаспер прекращают играть, Эльф завершает «Докажи» в одиночестве. Зал смолкает, чтобы не пропустить ни слова. Луч прожектора падает на рояль. В глазах королевы пиктов сверкают две крошечные точки. Ее кожа становится золотом. И руки Эльф тоже…

Под водой вращаются гребные винты, вспенивают липучее море, и «Арнем» отчаливает от бетонной стенки Гарвичской пристани. Палуба поднимается, опускается и кренится на волнах.

– Встречай нас, Амстердам, – говорит Грифф.

– Встречай нас, легальная наркота, – говорит Дин.

– Не то чтобы легальная, – поправляет его Левон. – Дозволенная, но в пределах разумного. Так что ведите себя осмотрительно. Очень вас прошу. Неприятности с полицией плохо скажутся на перспективах дальнейших зарубежных гастролей.

Трижды зычно рявкает гудок «Арнема».

– А правда, что в квартале красных фонарей шлюхи стоят в застекленных кабинках, чтобы с улицы было видно? – спрашивает Грифф.

– Правда, – отвечает Джаспер.

– Вот оно, счастье, – говорит Эльф. – Порнография без журналов.

Джаспер предполагает, что это сарказм.

– Если ты туда соберешься, мне не говори, – предупреждает Эльф Дина. – Я не хочу врать Эми. Точнее, не буду.

– Я? Да я чист как первый снег! – Дин прикладывает руку к сердцу.

– И ты переправлялся на этом пароме каждое лето? – спрашивает Левон Джаспера.

– Да, каждое лето. Шофер забирал меня из Или, привозил в Гарвич и сажал на паром. А там меня встречал дедушка, и мы с ним ехали в Домбург.

– Де Зуты живут в Домбурге? – спрашивает Эльф.

– Де Зуты живут в Миддельбурге, столице провинции Зеландия. А я жил в семье викария, в Домбурге, на побережье.

– А почему ты не жил с родственниками? – спрашивает Дин.

– Сложные семейные отношения, – отвечает Джаспер.

– А тебе не было страшно уезжать? Через все Северное море, одному, к незнакомым людям? – спрашивает Эльф.

Джаспер вспоминает, как стоял у этих же поручней, обдуваемый этим же ветром Северного моря, и смотрел, как все знакомое превращается в смазанное пятнышко на горизонте.

– Отказаться я не мог. А деваться было некуда. Я люблю корабли. Я на корабле родился.

– Такой вот правящий класс, – говорит Дин.

Грудь наполняется соленым воздухом. По морю, смятому рябью, бегут тени. Над «Арнемом» парят чайки.

– Это было приключение, – говорит Джаспер. – Я чувствовал себя мальчиком из книги.

«Грех в крови». Семь лет назад, на другое утро после того, как они с Формаджо установили контакт с Тук-Туком, Джаспер проснулся. Под ложечкой неприятно сосало, а в черепе, прямо под макушкой, раздавался резкий стук – тук-тук-тук-тук-тук-тук, – будто рассерженный сосед с нижнего этажа колотит шваброй в потолок. Стук начинался и обрывался по нескольку раз за минуту, как пытка водой, стараясь свести Джаспера с ума. Аппетита не было. На завтрак он не пошел. Первым уроком была история, но Тук-Тук упорно заглушал рассказ мистера Хамфриза о Столетней войне, поэтому Джаспер отпросился, сославшись на мигрень. По пути в медпункт он заглянул к себе в спальню и взял «алфавитную матрицу», нарисованную Формаджо прошлым вечером. Медсестра дала ему аспирин, который не помог отделаться от стука, и продолжила вязать что-то на спицах. Когда она наконец вышла из медпункта, Джаспер вслух спросил своего мучителя, какой ценой можно прекратить стук. В ответ раздался шквал ТУК-ТУК-ТУКов. Джаспер понял, что дальнейших контактов не предвидится.

Перед обедом в медпункт заглянул Формаджо.

– Ты ужасно выглядишь. Оно все еще… – Он свел кулаки, трижды пристукнул костяшками.

Джаспер чуть наклонил голову. Составлять слова в предложения было так же сложно, как считать в уме, когда тебе в лицо выкрикивают набор случайных чисел.

– Дай телеграмму моему дедушке. Если меня отправят в английскую лечебницу, то без опекуна не выпишут.

Формаджо кивнул и ушел. Ковыляли часы, сопровождаемые непрекращавшимся градом тяжелых ударов. Стук становился все громче. Джаспер физически ощущал, как его мозг покрывается паутиной тончайших трещин. Директор школы привел доктора Белла из городской поликлиники, чтобы тот осмотрел Джаспера. Grootvader Вим получил телеграмму Формаджо. Тук-Тук разразился канонадой ударов, от которой у Джаспера невольно брызнули слезы. Доктор Белл объявил недомогание Джаспера «тяжелым случаем нервической мигрени», прописал снотворное и слабую настойку опия. После ужина вернулся Формаджо, но разговаривать было почти невозможно.

– Не знаю, что это – демоны, безумие или опухоль мозга, – но оно меня убивает, – сказал Джаспер.

Формаджо упросил медсестру и директора выпустить Джаспера из медпункта, пообещав, что всю ночь будет следить за состоянием приятеля. Перед тем как улечься на кровать в их с Формаджо комнате, Джаспер принял две таблетки снотворного. Вместо того чтобы считать овец, он начал мысленно перечислять способы самоубийства, доступные ученику школы Епископа Илийского: повеситься на школьном галстуке; утопиться в реке Уз; вскрыть вены швейцарским армейским ножом; лечь на рельсы железнодорожной ветки, ведущей из Кингс-Линн в Лондон…

…Тук-Тук выдернул Джаспера из забытья. На будильнике – два часа ночи. Формаджо спал. Собственное тело казалось Джасперу чужим, будто во сне ему пересадили мозг. Безжалостный стук не смолкал… Сам не зная зачем, Джаспер встал и подошел к шкафу, проверить свое отражение в зеркале. Из зеркала смотрели чужие глаза. Незнакомец постучал костяшками пальцев по стеклу и на миг принял свой истинный облик: бритоголовый, постарше и пониже Джаспера, с раскосыми восточными глазами, в каком-то церемониальном одеянии. Он мелькнул и исчез.

Костяшки пальцев Джаспера сами собой ударили по зеркалу, и незнакомец появился снова, заставив кулак Джаспера выбивать стремительную дробь в стекле:

ТУКТУКтуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктук туктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктуктукТУК-ТУК-ТУК-ТУК-ТУК-ТУК-ТУК-ТУК