битвы, унесшей огромное множество жизней с обеих сторон, Кьоджа пала. Впервые со времен Пипина в руки врага перешел один из укрепленных городов лагуны, причем именно тот, из которого имелся прямой глубоководный проход до Венеции.

Когда над Кьоджей взвились знамена Генуи, Венгрии и нового хозяина города, Франческо Каррары, а колокола Венеции возвестили беду, дож собрал чрезвычайное заседание сената. О Карло Дзено и его флоте до сих пор не было ни слуху ни духу, а без этих кораблей нечего было и надеяться победить генуэзцев в открытом морском бою. Поначалу решили поторговаться об условиях мира, но Каррара отказал венецианским послам в безопасном проезде, и Венеция оказалась в еще более затруднительной ситуации, чем когда-либо: она не могла ни заключить мир, ни продолжать войну. Все, что ей оставалось, – уповать на свои оборонительные сооружения и молиться, чтобы они задержали врага до прибытия Дзено. Маламокко бросили на произвол судьбы, чтобы сосредоточить все доступные войска вокруг Сан-Николо на Лидо и – что еще нагляднее говорило об отчаянном положении города – на Сан-Джорджо-Маджоре. Все государственные служащие добровольно отказались от жалованья; когда дала о себе знать нехватка продовольствия и цены начали подниматься, богачам приказали бесплатно кормить бедняков. Наконец, прислушавшись к настоятельным требованиям горожан, Веттора Пизани выпустили из тюрьмы.

Последнее решение было принято не слишком охотно. И власти, и простой народ были согласны, что в такой критический момент Венеция нуждается в опытном главнокомандующем, но у сенаторов был собственный кандидат на эту роль, Таддео Джустиниани. Вдобавок освобождать человека, которого они всего несколько недель назад подвергли публичному позору, по понятным причинам не хотелось. Даже после того, как Пизани великодушно заявил, что не таит обиды на республику и по-прежнему готов отдать за нее жизнь, его попытались поставить в подчинение к Джустиниани. Но это вызвало протесты в народе, и прежде всего среди боготворивших его моряков, которые прежде служили под его началом. Пизани был их человек; ни за кем другим они бы не пошли. Сенат снова уступил, чтобы не спровоцировать народное восстание в такой опасный момент.

Как выяснилось, это был чрезвычайно мудрый поступок. Обстановка в Венеции переменилась в одночасье: все пораженческие настроения исчезли бесследно, горожане воспрянули духом и с новыми силами взялись за подготовку к обороне. По принудительному займу была собрана огромная сумма – более 6 миллионов лир, не считая многочисленных добровольных пожертвований золотом, серебром и драгоценностями. В Арсенале работа кипела день и ночь, и наконец со стапелей сошло сорок новых галер. Всего за две недели вдоль побережья Лидо выросла новая крепостная стена с двумя башнями; поперек западной оконечности Гранд-канала протянулось заграждение, на защиту которого выставили вооруженные суда; еще один частокол выстроили поперек лагуны – от Сан-Николо ди Лидо до материкового побережья, за островами Сан-Серволо и Джудекка. Все это, как и многое другое, было в основном заслугой Веттора Пизани – вдохновенного предводителя, заразившего весь город своей решительностью и энтузиазмом. Неудивительно, что люди его любили.

Удача тоже была на его стороне. Если бы Пьетро Дориа послушался совета Каррары и атаковал Венецию сразу после захвата Кьоджи, то даже Пизани не сумел бы спасти город. По счастью, Пьетро решил держаться своего исходного плана: взять Венецию в осаду и морить ее голодом, пока не сдастся. Это было ошибкой. Город лишь выиграл время, в котором так нуждался, а люди самого Дориа растеряли боевой дух. Многим из них не терпелось наложить руки на баснословные богатства Венеции, и чрезмерная осторожность адмирала выводила их из себя. Пока они маялись бездельем, город возводил все новые грозные укрепления, день ото дня становясь все более неприступным. Были и другие, еще более тревожные признаки того, что стратегия, выбранная Пьетро, не слишком разумна. В один из последних дней лета небольшая эскадра под началом Джованни Барбариго сожгла три генуэзских корабля, охранявшие небольшую материковую крепость. Между тем Джакомо де Кавалли, все это время постепенно продвигавшийся на юг вдоль линии отмелей, отвоевал Маламокко. Невероятно, но факт: венецианцы действительно стали брать инициативу в свои руки.

Взятие Маламокко, пожалуй, было не таким важным событием, каким казалось. Важнее оказалось другое: приближалась зима, и Пьетро Дориа предстояло отвести свои корабли в Кьоджу, на зимовку. Веттор Пизани, со своей стороны, знал не понаслышке, как трудно сохранить в боевой готовности большой флот, пережидая с ним суровые зимние месяцы вдали от родины. Это означало, что кампанию вскоре можно будет перевести на новый этап, на котором силы, осаждавшие Венецию, сами окажутся в осаде. У Кьоджи и так имелось всего три выхода в море: один – через главную гавань, по каналу, ведущему к Пеллестрине, и еще два – южнее, через гавань Брондоло. Всего-то и требовалось, что перекрыть эти три маршрута, затопив в ключевых местах большие корабельные остовы, нагруженные камнями. А для блокады северных выходов в лагуну, из портов Лидо и Маламокко, вполне достаточно венецианских патрулей.

В ночь зимнего солнцестояния, 21 декабря 1379 г., в море вышла флотилия, тянувшая на буксире корпуса старых кораблей. На головном корабле вместе с Пизани отправился сам дож Андреа Контарини, которому сейчас уже было далеко за восемьдесят. На рассвете они подошли к Кьодже. Местные часовые подняли тревогу, и завязался жестокий бой, в особенности у Брондоло, где сосредоточивались основные силы обороны. Но корабли, предназначенные для затопления, отправились на дно в нужных местах, и уже через несколько часов генуэзцы и их корабли превратились в пленников Кьоджи, полностью отрезанной от моря.

Но венецианцы не почили на лаврах: успех операции требовал неусыпной бдительности. Одно из заграждений в гавани Брондоло оказалось не таким прочным, как рассчитывали, и его нужно было постоянно защищать, чтобы генуэзцы не освободили проход. Кроме того, требовалось присматривать за северными выходами в лагуну. Кораблей и припасов по-прежнему было в обрез, а из-за зимних бурь венецианским патрулям приходилось туго: они не привыкли действовать в открытом море в такую погоду. Сколько бы они смогли продержаться своими силами, неизвестно, но, к счастью, проверять это не пришлось. 1 января 1380 г. на горизонте показался долгожданный флот Карло Дзено.

Проведя краткое военное совещание с Пизани и дожем, Дзено тотчас отправился с восемнадцатью кораблями в Брондоло – самое уязвимое и критически важное место блокады. Прибыв на место, он угодил в неожиданный шторм и дважды чуть не потерпел крушение, но через день-другой отобрал у генуэзцев одно из укреплений рядом с гаванью – башню Лондо – и таким образом открыл дорогу для подкреплений и провианта, отправленных из Адидже герцогом Феррарским,