– Если только мы не заключим новую сделку, мы с тобой, – предложил Шакал.

Меситель сощурил глаза. Его чернильный кокон забурлил вокруг его изуродованного лика.

– Я могу дать тебе чародея, – продолжил Шакал. – Сможешь ему отомстить. И Ваятелю тоже.

– И что ты за это хочешь, подлец?

– Свою жизнь и жизни тех, кто сейчас здесь. Дай свободу эльфам, позволь моему спутнику их увести. Как только они покинут болота, я покажу тебе, как войти в Горнило. Там сможешь вершить свою месть.

Тварь обдала лицо болотника жижей. Когда чернота стекла, на оживленном лице Месителя возникла улыбка.

– Ты предлагаешь две жизни в обмен на пару десятков. И ради чего? Думаешь, твоя твердыня послужит преградой для подобного нам? Стены нас не останавливают.

– А как насчет чародеев? – спросил Шакал. – Я видел, как он тебя победил, Меситель. И ты не выглядишь таким здоровым, чтобы пытаться сразить его снова, не зная того, что тебе могу дать я. Я ездил с этим тирканианцем и могу обеспечить твою победу.

Разумеется, это была ложь, но Шакал произнес ее твердым голосом и с решительным взглядом.

– Зачем тебе предавать свое копыто, полукровка?

– Чтобы его возглавить, – уверенно ответил Шакал.

Улыбка Месителя исчезла с очередным всплеском жижи.

– Ты стремишься многое получить, использовав нас как свое орудие. Разве мы твой вассал? Таков ли предел твоей наглости?

– Если мы оба и получим свое, то только так, – ответил Шакал. – Ты накажешь чародея, что бегает за Ваятелем, я возьму то, что заслуживаю. Все сделки возобновятся. Став вождем, я смогу снова поставлять эльфов в Старую деву.

Еще одна ложь. Они собирались в кучу, шаткую, как кучи камней вокруг.

– И все же ты украл у нас то, что уже было куплено, – сказал Меситель, указав кивком на распростертые фигуры эльфиек.

– Чтобы успокоить Рогов, – ответил Шакал, кивая на Синицу. – Игнасио не следовало привозить к тебе Остроухих из Уделья. Ваятель узнал о его делах и испугался войны. Он послал нас с чародеем вернуть девку обратно в Псовое ущелье. Мы вернули, но она рассказала об остальных. Рога требовали, чтобы их отпустили.

Меситель рассмеялся, и Шакал понял, что его башня лжи обрушилась.

– Ты ничего о ней не знал, когда впервые осквернил наш дом. У тебя отвисла челюсть, и ты говорил о бордельщиках и лошадях. Ты просто несешь околесицу, чтобы спасти себя. Снова попался на воровстве.

– Не попался я, Меситель, – ответил Шакал. – Я искал тебя, чтобы предложить возможность отомстить чародею. Но я не ожидал найти траханый гарем умирающих эльфиек! Так почему бы тебе не вылезти из этого куска дерьма и не дать мне опять врезать тебе по яйцам?

– И куда девалась вежливость? – спросил Певчий.

– На хер ее, – ответил Шакал, не оборачиваясь.

– Моя школа.

Уродливое лицо Месителя задрожало от ярости.

– Гарем? – переспросил он. – Это алтарь! Дева требует жертв. Орк и эльф осквернили ее, пока вели свою кровавую вражду. И теперь только кровью орков и эльфов ее можно очистить. Мы, кто ею правил, и должны служить ей, накрыв ее жертвенник дарами ее обидчиков. Дом Коригари нес эту службу добросовестно, даже опустился до низменных сделок с хваткой челядью, дабы подношения не оскудевали!

Жертвы. Вот чем все это было, понял Шакал.

Меситель, наверное, был еще мальчишкой, когда Нашествие достигло его фамильного дома. Должно быть, он видел бои между тяжаками и эльфами, пострадал от разрушений, вызванных их заклинаниями. Та магия изменила болота, впилась в землю, наполнила воды. Очень может быть, что Меситель единственный пережил это. Но что бы там ни случилось, после он стал безумным и могущественным. Очевидно, он управлял тварями, либо они управляли им – Шакал не знал, но этого ему было достаточно.

Тяжаки часто ходили по Старой деве, когда пересекали Кишку в сторону юга, входя по ее коварным заброшенным просторам в Уделье. И даже они считали топи зловещими. Меситель прореживал их отряды либо истреблял полностью. Но Меситель не убивал орков, чтобы помочь Уделью, – он отдавал Старой деве половину крови, которой, как он считал, та желала.

Но с эльфами – другое дело. Они были достаточно разумны, чтобы никогда здесь не появляться. И Месителю пришлось идти на обмен. Ему просто нужен был кто-то, кто согласится продавать остроухих из Гиспарты и других притонов работорговли. Кто-то, чье сердце окажется достаточно черно.

– Капитан Игнасио скоро будет болтаться в петле, – сообщил Шакал. – Время, когда он был твоим верным псом, кончилось. Ты не можешь больше убивать эльфов!

Меситель притих – только жижа вокруг него дрожала от гнева.

– Не могу, полуорк, потому что ты вернул все, чего требовала Дева, – эльфийку с орочьим семенем внутри.

Шакал старался не смотреть на Синицу. Он лихорадочно соображал. Вот, значит, зачем ее отделили от остальных.

– Она больше не беременна, – заявил Шакал. – Рога избавили ее от этого проклятия.

Взгляд Месителя метнулся к Синице, и она отпрянула от голодной угрозы, что поселилась внутри. Шакал встал между ней и демоном.

– Твоя ложь ничтожна, – произнес Меситель. – И ее становится все больше. Мы ее чувствуем. Мы чувствовали ее в тот день, когда вернулись сюда и увидели, что орки перевернули нашу кладовую вверх дном. Судьба привела их сюда, пока мы уезжали за твоим мертвецом из борделя. Их похоть превзошла страх, и они утолили свою дикость, оставив лишь одну в живых. Мы предали разорителей Деве и то же сделали бы с эльфийкой, но услышали шепот судьбы, который забился у нее в животе. Кровь орка и кровь эльфа в одном. Редкостная, исключительная мерзость. Мы взяли ее поближе к себе, чтобы оберегать до тех пор, пока она не родит жертву Деве. Из чрева матери во чрево болота войдет это дитя, и наша земля вернет былую славу.

Кокон заскользил вперед. Месиво на стенах крепости также двинулось вниз, неся с собой оставшихся эльфиек и выкладывая их на камни, прежде чем слиться с отвратительным паланкином Месителя. Когда увеличивающийся демон подобрался ближе, Шакал потянулся за тальваром – но тут же вспомнил, что клинок у него отобрали в кастили. Воздух рассекла стрела, пущенная Месителю в глаз. Певчий выстрелил точно в цель, но месиво выбросило щупальце и поглотило стрелу в полете. Шакал шагнул назад, снимая тренчало и натягивая тетиву. Но не успел он его зарядить, как Меситель остановился.

Синица, появившаяся перед ним, приставила нож к своему горлу.

И заговорила.

Шакал едва мог расслышать ее голос. Она обратилась к Месителю на мудреном и сладкозвучном эльфийском наречии, тихо и все же решительно. Иноземные слова поплыли по крепости. Болотник сосредоточенно сморщил лоб. Он слушал ее.

Шакал быстро метнулся к Певчему.