Ставлю поднос на столешницу и начинаю складывать продукты в холодильник (который оказался совершенно пустым). Привлеку к этому делу и Тильду, уж мы проследим, чтобы Джон и Оуэн ни в чем не нуждались.

Когда заканчиваю, поворачиваюсь, чтобы уходить, и замечаю Джона – подернутые пеленой глаза устремлены куда-то в небытие. Бесшумно ступаю по коридору, чтобы не помешать ему.

– Ваша дочь… – внезапно оживляется он. – Полагаю, она забыла у меня… зайчика. Маленького, белого… большие ушки… – Джон складывает ладони горшочком, показывая, какого размера зайчик. – Я не смог узнать…

– А, это наверное ее игрушка из «Sylvanian Families», она их вечно с собой таскает и постоянно теряет.

– Я принесу его вам.

– Что вы, позвольте мне самой забрать.

Следую за ним до оранжереи, где Тесса наверняка и оставила своего зайчика жить среди высоких папоротников (возможно, специально). Когда я нахожу зайчика и подбираю его, поворачиваюсь к Джону, но тот опять стоит с отсутствующим взглядом и поглаживает сухой рукой одно из своих растений. Я вспоминаю, что Тильда рассказала мне на днях: она гуглила Джона и узнала, что результаты его исследований привели к прорыву в генной терапии и могут помочь миллионам людей. (Я далека от науки и генной терапии, но факт остается фактом.)

– Вы так многого достигли за свою жизнь, – протягиваю я, желая хоть как-то его приободрить.

– О, нет-нет, моя работа никогда не будет закончена, – откликается он, и я с радостью замечаю, как в его глазах замелькали веселые искорки. – Эти хитрецы никогда не раскроют людям все свои секреты. – Он по-отечески поглаживает папоротник. – Я знаю их с самого своего детства. И в то же время не знаю совсем. Каждый день я узнаю о них что-то новое, каждый день влюбляюсь в них все больше. – Он проводит пальцем по краю листа, затем заботливо пододвигает горшочек к свету. Лист покачивается от движения, будто согласно кивает. – Каждое растение уникально. Как и каждый человек.

Я не уверена, говорит ли он все это мне или разговаривает сам с собой. Но его мелодичный, слегка хрипловатый голос успокаивает, каждое слово подобно капле Отвара мудрости. Я хочу узнать больше. Хочу, чтобы Джон дал мне ответы на все мои вопросы.

– Не знаю, как и сказать… – Умолкаю, смущенно почесываю переносицу и вдыхаю полной грудью землистый запах оранжереи. – Ваша история меня вдохновила. Вы меня вдохновляете. У нас с Дэном… – тяжело сглатываю. – Впрочем, неважно. Я лишь хотела, чтобы вы знали, что ваша история заставила меня о многом задуматься. Пятьдесят девять лет. – Смотрю прямо в его светлые глаза, окруженные лучиками морщинок. – Пятьдесят девять лет любить одного человека. Это достижение. Это подвиг.

Джон молчит. Его длинные пальцы, словно бабочки, порхают над его обожаемыми папоротниками. Может быть, Джон меня и не слышал.

– Я ранняя пташка, – наконец произносит он. – Каждое утро я наблюдаю за тем, как Оуэн просыпается. Каждое утро являет мне что-то новое о нем. Я наблюдаю, как сон окрашивает его лицо улыбкой. Я смотрю, как первый солнечный луч, дрожа, приливает к его лицу. Смотрю, как трепещут его веки, когда Оуэн уже готов проснуться. Слушаю о том, что ему приснилось. Любовь – это не обладание. Любить – значит видеть в другом человеке великую тайну и стараться ее постичь. – Он награждает меня теплой, почти отеческой улыбкой. – Любовь – это не подвиг и не достижения. Это скорее… привилегия.

Я смотрю на Джона в тревоге. Он дрожащими руками двигает горшки с папоротниками, опрокидывает один, начинает развозить землю по полу. Неужели он настолько затерялся в воспоминаниях, что не понимает, что делает? Я вспоминаю Оуэна – бледную сморщенную тень, вжавшуюся в кресло, с трубкой в носу. И понимаю – все плохо, все очень плохо. Повинуясь внезапному порыву, подбегаю к Джону и беру в свои ладони его морщинистую, испачканную в земле руку.

– Если вам когда-нибудь понадобится помощь. Машина, лишние руки, просто компания, да все, что угодно, мы всегда рядом. Мы здесь.

Он кивает и крепко сжимает мою руку. Возвращаемся в дом, и я делаю Джону чай. Когда ухожу, обещаю зайти завтра и проведать их, но сама могу думать только о Дэне. Дэн. Мне нужно поговорить с ним. Даже если он все еще в Девоне. Даже если у него нет сигнала. Даже если это будет односторонний разговор.

Едва переступаю порог, тут же хватаю телефон. Набираю номер Дэна, сажусь на нижнюю ступеньку лестницы. Хочу, чтобы он знал, хочу, чтобы он понял… что?

– Дэн, – начинаю я, когда слышу в трубке сигнал для звукового сообщения. – Это я. Мне очень жаль. – Я сглатываю, колючий ком в горле не собирается исчезать. – Я просто… Я хотела… Мне нужно…

Господи. Это какой-то кошмар. Ну почему я такая безнадежная? Даже Джон в такой сложный период его жизни умудряется рассуждать не хуже Оскара Уайльда. А я только расхаживаю как идиотка, не в силах оставить любимому нормальное голосовое сообщение.

Набираю в грудь побольше воздуха:

– Дэн. Это снова я. Я просто позвонила, чтобы сказать, я…

Нет, это уже Стиви Уандер какой-то[48]. Пробую еще раз.

– Дэн, это я. Впрочем, ты и так это знаешь. Наверняка ты увидел имя «Сильви» на дисплее. А значит, ты все же слушаешь сообщение от меня. Это хороший знак…

Боже мой, что за чушь я несу? Черт, мне нужно взять себя в руки и перестать действовать Дэну на нервы.

– Дэн, это я. Забудь про остальные сообщения. Прости меня. Я просто не знала, что сказать. Я просто хочу, чтобы ты понял… – Соберись, Сильви! Соберись! – На самом деле я просто хочу знать, где ты. Что делаешь. О чем ты думаешь. Потому что я больше этого не понимаю, не чувствую. – Голос начинает дрожать. Делаю пару глубоких вздохов. – Это странно. И больно. Потому что я была настолько глупа. Я думала, что знаю тебя лучше, чем саму себя… – Слеза скатывается по моей щеке. – В любом случае, если ты все еще меня слушаешь… Прежде всего, я хотела сказать, что…

Входная дверь открывается, я в тревоге отнимаю трубку от уха. Дэн? Дэн вернулся?

Но это Карен, как всегда, в наушниках, модных кроссовках, со своим ярким велосипедным рюкзаком.

– О, привет, – удивленно здоровается она, завидев меня на лестнице. – Я забыла свой планшет… Черт, Сильви, твои волосы!

– Да, мои, – машинально отвечаю я. Но почему Карен приехала одна? – А где девочки?

– О, Дэн с ними. Он приехал и сказал, что сам отвезет их на праздник, – беспечно отвечает она, но, увидев мою реакцию, испуганно ахает и подносит руку ко рту. – Ой! Я что, не должна была говорить? Это опять один из ваших сюрпризов?

Дэн приехал? Сердце мое с силой колотится о ребра, как будто готово выскочить из груди.

– Он здесь? Где он? Где?

– В Баттерси-парк, – хлопает глазами Карен. – На «Залезай-ка!». Ну, знаешь, где всякие турники и карусели для детей…

Но я уже выскакиваю за дверь. Баттерси-парк! Мне нужно в Баттерси-парк!