На этот раз, правда, боги оказались на его стороне. Он приготовил бутылочку со смесью, извлек малютку из люльки, не разбудив ее, и понес девочку на площадку для отдыха, где отыскал им скамейку в тени. Малышка не открывала глаз, пока соска не коснулась ее губ. Потом она немного похныкала, не сразу поймав ее ртом, а потом крепко захватила губами и принялась сосать так яростно, что Том громко расхохотался, чувствуя, как бутылочка ритмично дергается в его руке. Это напомнило ему рыбалку: ты ощущаешь толчок в руке, когда рыба хватает наживку, и испытываешь потрясение, понимая, что связан с другим живым существом.

– Ты проголодалась, да, крошка?

Малышка, глотая и чмокая, смотрела на него – не с обожанием, решил Том, и даже не с благодарностью, но, по крайней мере, снисходительно, будто думала: «Я понятия не имею, кто ты такой, ну и ладно, неважно».

– Да, я не твоя мамка, – прошептал он. – Но я делаю, что могу.

Кристина отсутствовала долго. Девочка уже опустошила бутылочку, и Том начал беспокоиться. Он поднял малышку вертикально, похлопывая ее по спинке, пока та не издала прелестный отрыгивающий звук, который он счел гораздо менее прелестным, почувствовав на своем плече знакомую неприятную мокроту. Том ненавидел кислый запах отрыжки, то, как он лип к одежде и бил в нос – запах гораздо более вонючий, чем даже младенческие экскременты.

Девочка заерзала у него на руках, и Том пошел с ней гулять по стоянке, которая, похоже, понравилась малышке. Зона отдыха была довольно скромная – ни ресторана, ни автозаправки, только безликое одноэтажное здание с туалетами, торговыми автоматами и полками с информационными буклетами о чудесах Коннектикута, – но занимала она на удивление большое пространство. Том увидел также площадку для пикника с шестью столиками, участок для выгула собак и еще одну парковку – для грузовиков и трейлеров.

Когда Том проходил мимо больших машин, его окликнула компания «босоногих», путешествовавших на темно-бордовом фургоне «Додж Караван» с мичиганскими номерами. Их было пятеро – три парня, две девушки, все студенческого возраста. Пока девушки ворковали над малышкой – их особенно очаровала мишень размером с монетку на ее лобике, – рыжий парень с затейливо повязанной банданой на голове поинтересовался у Тома, поедет ли он в Маунт-Поконо[120], на праздник солнцестояния, который будет длиться целый месяц.

– Будет весело, – сказал парень. Морщась, он поднял одну руку и усердно почесал бок. – Куда веселее, чем в прошлом году.

– Не знаю. – Том пожал плечами. – С маленьким ребенком особо не навеселишься.

Одна из девушек подняла голову. У нее было шикарное тело, нездоровый цвет лица, а во рту не хватало одного из передних зубов.

– Так я с ней буду нянчиться, – вызвалась она. – Мне не в тягость.

– Ага, будешь, – рассмеялся один из ее друзей, симпатичный парень с неприятным выражением лица. – Между групповухами.

– Пошел ты, – бросила она ему. – Я умею обращаться с детьми.

– Когда не под кайфом, – вставил третий парень, рослый и плотный, как футболист, только обрюзгший. – А она все время под кайфом.

– Ну вы, парни, и скоты, – заметила вторая девушка.

* * *

Кристина ждала у «БМВ», глядя на него с меланхоличным выражением на лице. Ее черные волосы блестели в лучах послеполуденного солнца.

– Где был? – спросила она. – Я уже думала, что ты меня бросил.

– Малышку кормил. – Он протянул ей пустую бутылочку. – Все до капельки высосала.

– Угу, – промычала Кристина, даже не пытаясь притвориться, что ей это интересно.

– Повстречал тут компанию «босоногих». Полный фургон. Говорят, в Поконо намечается большой праздник.

Кристина сообщила, что тоже беседовала с одной из их девушек в уборной.

– Она вся в предвкушении. Говорит, это самая крупная вечеринка в году.

– Мы тоже могли бы заехать, – осторожно предложил Том. – Если хочешь. По-моему, это по пути в Огайо.

– Как скажешь, – отозвалась Кристина. – Ты здесь босс.

Голос у нее был скучный, абсолютно безразличный. У Тома вдруг возникло желание влепить ей пощечину – не для того, чтобы причинить боль, а просто встряхнуть, – и лишь усилием воли он сдержал этот порыв.

– Послушай, – произнес он. – Ты расстроена, я знаю. Но не надо на мне срывать злость. Не я тебя обидел.

– Знаю, – заверила она его. – Я на тебя и не злюсь.

Том глянул на малышку.

– А на кого? На дочь? На нее ты за что злишься?

Кристина потерла живот – эта привычка появилась у нее во время беременности – и едва слышно ответила:

– Я должна была родить сына.

– Да, – сказал он. – А родилась дочь. Прищурившись, она смотрела мимо Тома на семью белокурых людей – двух высоких родителей, трех детишек и палевого лабрадора, – выбравшихся из «эксплорера», что припарковался напротив их машины.

– Думаешь, я дура, да?

– Нет, – ответил Том. – Ничего такого я не думаю. Кристина тихо рассмеялась – горько, беспомощно.

– Чего ты от меня хочешь?

– Я хочу, чтобы ты взяла на руки свою дочь. – Не давая ей возразить, Том шагнул к Кристине и сунул ей в руки ребенка. – На пару минут, пока я схожу в туалет. Справишься?

Кристина не ответила. Сверля его сердитым взглядом, она вытянула ребенка на руках, подальше от себя, словно от малышки воняло. Том ободряюще потрепал ее по плечу.

– И заодно придумай имя, – сказал он.

* * *

Как Кевин и ожидал, игра успокоила нервы. Ему нравилось, как время замедляет свой ход на бейсбольном поле, а сам ты сосредоточен только на простых фактах: два иннинга позади, конец третьего, бегуны на первой и второй базах, два бола и один страйк.

– Твой выход, Гонзо! – крикнул он с дальнего поля, сомневаясь, достаточно ли громко, чтобы Боб Гонзалес, лучший питчер команды «Carpe Diem», услышал его или что Гонзо вообще слушал. Он был из той породы людей, которые, подавая мяч, настолько сосредоточены, что не замечают ничего вокруг. Если бы группка женщин на трибунах сняла футболки и начала выкрикивать номера своих телефонов, он бы, наверняка, и ухом не повел.

Позвони мне, Гонзо! Не заставляй меня просить!

И за это тоже Кевин любил софтбол: пусть ты немолод, с брюшком, сметчик строительных работ, как Гонзо, – тот с трудом добежал бы до первой базы, рискуя получить инфаркт, – но все равно звезда, волшебник «медленной подачи», который коварным ударом снизу посылает мяч так, что тот плавно летит к бьющему, будто пирожное со взбитыми сливками, но над страйк-зоной камнем падает вниз, как подстреленная утка.

– Давай, мужик! – нараспев крикнул Кевин, для выразительности потрясая перчаткой в воздухе. – Все путем!