учить, ходить на пересдачи. Мне тогда только исполнилось восемнадцать и… отец сказал, что у него есть хороший знакомый. Он стал новым владельцем целого издательства в Брюсселе. Сказал, что будет здорово, если я, уже будучи студенткой, начну там практиковаться. Оставалось только стать Эдуарду женой, и он будет согласен исполнить все мои капризы. И я… согласилась. Думала, может, хоть замужем буду делать то, что мне нравится. Протерпела унижения полгода и сбежала в Россию. Ни в один ВУЗ здесь меня, конечно же, не взяли. А из всех рекламных агентств и даже газетёнок, в которые я попадала, меня вытуривали в среднем за неделю. С теми же словами, какими бросался папа: «вам, девушка, один путь — в модели». Это значило, что я глупая и взбалмошная!.. Только внешностью и удалась! И вот, единственное, что я хорошо умела, оставшись в Питере с голой жопой — это читать книжки и петь. Но, оказалось, чтобы зарабатывать столько, чтобы хватало на еду и квартиру, девушке хорошо петь — мало! Нужно ещё носить декольте!

Она, заметно разозлившись и пытаясь отдышаться, наконец, посмотрела в мою сторону впервые за весь свой монолог, но на таком его моменте, что я чуть не провалился сквозь пол.

Ева продолжила, глядя в мои забегавшие глаза.

— Было, конечно, мерзко, но я привыкла. Выступала по барам. И из-за внешности меня начали замечать, приглашать на музыкальные мероприятия, но не петь, а просто светить лицом. В качестве той, кем меня до сих пор считают хейтеры… — я нервно сглотнул. — Я очень быстро смекнула, что в шоу-бизнесе много компрометирующих тем. Гостей запоминала по ботинкам, пыталась их разговорить и отследить. Купила подслушивающие устройства, оставляла в уборных, носила на своей одежде. Но самое интересное, что меня никто никогда не подозревал. Я ведь слишком для этого глупа и наивна! — нет… далеко не так… я не согласен. — А мне было гадко! От того, как всё устроено в нашем мире… Вам, наверное, трудно это понять.

Было видно, что ей хотелось плакать. Ева чуть поморщила лицо, но сдержалась.

— Меня не взяли ни в одно агентство, зато я набрала три миллиона подписчиков в анонимном блоге. Интересно, подписались ли бы они на меня, зная, что всё это пишет девчонка? Когда ты говоришь от мужского лица, ты автоматически становишься умнее?.. Даже сильнее, что ли… Я почувствовала себя всевластной. Решила, что покорила этот мир! Единственное, о чём я жалела, разоблачая артистов — что отец не может знать, чего я добилась!.. И когда ты ко мне подошёл, — Ева вдруг осмелевше ткнула в меня острым ногтем, но тут же стушевалась. Я даже не шелохнулся, стараясь представить, что она чувствовала тогда. — Предложил продюсирование за секс, я поняла, что… уничтожу тебя. Сначала воспользуюсь, попаду в узкие музыкальные круги, а потом уничтожу! За всё то, что ты себе позволял! За всё, что о тебе говорили люди. И поначалу, я даже находила подтверждения их словам. Господин — мерзкий человек… А потом… Потом я поняла, что это далеко не так, — её голос смягчился и вдруг дрогнул. — Я узнала, какой ты на самом деле… Ты самый лучший, — подытожила при всех девчонка, затерзав губу.

Я ощутил, что мой бесконтрольный рот открыт слишком долго. Обвёл взглядом притаившихся музыкантов, дрожа от сказанного.

Сколько же раз я мысленно называл Еву глупой? Судил о ней по внешности, как поступали даже её родители… и сколько раз, опрокидывая рюмки, удивлялся, как ей удалось меня обдурить.

В эту самую секунду я прозрел. И даже проникся надменной философией Мисс Кисс.

Она заметила, как я искоса слежу за её пальцами, ковыряющими расцарапанную кожу вокруг ногтей, и громко сглотнула.

— Ты разоблачила саму себя, чтобы мы считали тебя невиновной? — Гриша улучил момент тишины, пока мы не знали, что добавить. А я уже и забыл спросить… — Если честно, это жесть.

— Да, но… Мне было ужасно больно обнародовать те снимки. Они бы точно всплыли. Так лучше уж было это сделать мне. Хотя бы не так обидно и принесло пользу блогу, — Никольская воспряла так, будто что-то вспомнила, и осмотрела каждого. — Я не желала вам зла! Единственный, за кем я охотилась в группе — Лёня, доказал мне, что у меня нет права устраивать кому-то суд! Я не хотела, чтобы группа распадалась… клянусь! Камеры, которые нашёл Андрей, я спрятала в общий отсек, чтобы Лёня не наткнулся на них в моих вещах. Я не собиралась кого-то подставлять… Просто всё зашло очень далеко. Я привязалась к вам, полюбила Господина… а признаться не было смелости. Я просто знала, что вы меня не простите. Лёня не простит…

Это была правда. Никольская не лукавила. Только размеренно дышала и поглядывала на потолок, препятствуя наполнившим её искренние глаза слезам.

Не поворачиваясь, осторожно пододвинула ладонь тыльной стороной к моей руке, и невесомо прикоснулась. Обессиленно вздохнув, я водрузил на столешницу стакан, что всё это время держал.

— Я даже рада, что ты обо всём догадался. Потому что я устала лгать любимому человеку, — надломлено прошептала девчонка и всё-таки обезоруживающе заплакала. — Аккаунт я удалила. Больше никогда не вернусь к этому… я решила, что как бы там не сложилось, буду петь. Всё… Наверное, всё. Спасибо, что выслушали… Простите меня, пожалуйста.

— Да ну… это вроде надо не у нас просить прощение, — тут же отозвался басист, выглянув в Еве из-за моей кружащейся головы. — Мы-то что… Ты вон, чуть Господина до поседения не довела. Глянь, это что, реально седой волос?

Я бы улыбнулся. Но не сегодня.

— Вы распались из-за меня, — жалобно пискнула Ева. — Простите… Вы простите меня?

— Ну-у-у-у-у… — скептично протянул басист. — Раз у нас сегодня вечер прощения, — снова его дебильные шутки. Ради этого стоило мириться. — Прощаю, Киса!

— Прощаю, — серьёзно подхватил Гриша и кивнул.

За ним последовал Муратов. А потом заговорил Юра. И, поначалу, его голос чуть искорёжили помехи.

— А я сра… знал, что ты непрос… девка! Господин как-то забыл свой ноут в студии, ты крутилась рядом, лиса! Хор…, что Андрей его тогда заб… — он завис с идиотским выражением лица, и связь восстановилась, только когда Юрген, снимая свои ноздри, что-то затыкал в своём мобильнике.

— Раз знал, чего нам не сказал? — съязвил драмер.

— Так а я же наивный человек! — улыбнулся звукарь. — Как вы все, между прочим! Когда вышло разоблачение с бизнесменом, у меня отбило все подозрения… А знаешь, после всего, что ты рассказала, мне тебя жаль.

— Надо говорить «прощаю».

— Я вам что, архиерей?

— Странно, когда извинялся