* * *

Поликарпова и Антонова я застал за одним из излюбленных занятий главных конструкторов – они созидали. И созидали они снова мой «Сарай».

– Здравствуй, Трофимыч! Душа твоя пропащая, – обрадовался Олег Константинович. – Рад видеть вас в добром здравии, Мария Антоновна.

Мы ответили на приветствие и поручкались с Николаем Николаевичем – некоторым Мусенька по-мужски подаёт руку.

– Олег Константинович не устаёт удивляться глубине твоего конструкторского предвидения, – ухмыльнулся Поликарпов. – Помнишь, как ты категорически отказался согласовывать удаление дополнительных крепёжных узлов у входа лонжеронов в фюзеляж? А теперь на них, как родные, встали основания захватов для танков – оставалось только приварить ответные части к танковым корпусам.

– Шасси для танковоза от НБ взяли? – я сразу постарался направить внимание присутствующих подальше от своих «особых» свойств.

– Да, – кивнул Антонов. – Стойки оттуда. А тележки у нас, как ты помнишь, унифицированы и в Ан-226, и в По-4. То есть ты, действительно, знаешь будущее…

– Только тогда, когда могу им немного подруливать. Бипланную коробку я «срисовал» с вашего же планера «Крылья танка», а фюзеляж с какого-то американского не слишком успешного самолёта – не помню, почему ему не повезло. Воткнул одно в другое и добавил моторы помощнее. Так что – не обожествляйте, а то мне светящийся нимб будет мешать спать. Ой, простите Николай Николаевич.

– Полно вам, Александр Трофимович. Вы – исключительно тактичный безбожник. А как вы оцениваете будущее «Сарая»? Вот завершится война, возить кучу военных грузов с такой срочностью окажется накладно. Не спишут ли их со счетов?

– Если научатся считать деньги – не спишут. Это же грузовик-трёхтонка, не требующий дорог. Даже по расходу горючего есть масса случаев, когда перевозка по воздуху выгодней. Я не про добычу угля из карьеров, но, скажем, забросить груз астраханских арбузов жителям Салехарда – тут авиация вне конкуренции. Хотел с вами потолковать о гусеничном шасси, чтобы не только на расчищенный аэродром можно было садиться, но и на болотный кочкарник, и на снежную целину.

– Сложно и недолговечно, – пожал плечами Поликарпов. – Я бы колес побольше в тележку собрал и поставил их почаще, можно в шахматном порядке по схеме два-один-два-один. И сами колёса выбрал бы пошире и диаметром побольше. Это наверняка тяжелей, зато служить будет долго.

Мы склонились над листками и порисовали. Собравшаяся у нас «тележка» из дутиков, расположенных в шахматном порядке, смотрелась убого и изобиловала грядущими проблемами – такое в жизни не работает.

– Лучше лыжный полоз, – почесал в затылке Антонов.

– Он не катится, – возразил Поликарпов.

– А эта сборка тоже не покатится, если с полной загрузкой. Колёса осядут, раздадутся и сцепятся боковыми поверхностями. А резина по резине схватится намертво.

Дальше мы эту тему не продолжали – и без того понятно – не вытанцовывается.

– Так, Трофимыч! Чего там у вас в будущем для этого придумали?

– Ничего не придумали, – встряла Мусенька. – Посадочные полосы строили из сборных металлических конструкций вроде сцепленных кромками профилированных листов, а не гусеничные самолёты. Хотя моду задавали не там, где половина территории на вечной мерзлоте – в тёплых-то краях другие проблемы.

– И что? – изумился Николай Николаевич. – Они и в своих тёплых краях собирали из металла взлётно-посадочные полосы?

– Ну да, – кивнул я. – Уже сейчас собирают.

– Кончайте отвлекаться, мальчики, – топнула ногой Мусенька. – Взлётно-посадочные качества всю жизнь мешают лётным. Кончайте скорбеть – рисуйте гусеницу.

* * *

Точно так же, как в Горьком цеха загружены производством истребителей, на Саратовском заводе все заняты постройкой транспортных машин – Ан-226 и По-4 – «Овин» и «Сарай». У них близкая вместимость и грузоподъёмность, но первый быстрый, а второй – медленный. Бесфюзеляжный вариант «Сарая» берёт под крыло один из лёгких танков Т-40 или Т-60. Или броневичок – главное, чтобы масса была не больше шести с половиной тонн. Работы по темам Александра Яковлева здесь полностью прекращены.

В Казани делают фронтовые бомбардировщики Су-2, высотные двухмоторные истребители Пе-3, Ли-2 в исполнении бомбардировщика и стратегические опять же бомбардировщики Пе-8. Сюда же передана документация на снова бомбардировщик – ночной НБ, которому уже присвоен индекс По-8. Вот хожу я вокруг этих двух больших машин и занимаюсь сравнениями.

Бомб они везут поровну с одной и той же скоростью на одно и то же расстояние. Но петляковская машина цельнометаллическая четырёхмоторная имеет вдвое больший размах крыла и в полтора раза длиннее, чем деревянный двухмоторник Поликарпова. Разница только в высотности – Пе-8 может вскарабкаться на девять километров, а По-8 – только на шесть с капелькой. То есть восьмидесятивосьмимиллиметровые немецкие зенитки добивают в обоих случаях, хотя радиус поражения по горизонтали, конечно, для По-8 больше.

На случай нападения истребителей Пе-8 защищён значительно лучше – у него пять огневых точек, секторы обстрела которых частично перекрываются. У НБ их всего три. Хотя истребитель, вооружённый пушкой, завалит и ту машину, и другую, если пилот на нём не полный идиот.

Да, я ищу повода для того, чтобы обосновать снятие с производства красы и гордости нашей авиации дальнего действия. Ещё мне нужно, чтобы к началу сорок пятого года отправились в утиль и те машины, что уже в строю. И нужно это потому, что, насколько я помню, именно в это время Пе-8 догонит усталость металла – стали, из которой сделаны лонжероны. Будут жертвы.

Говорить ли правду относительно технической картины – не знаю. А вдруг лётчики забоятся летать на этих вполне пока годных, хотя и весьма сложных машинах? Вот и маюсь в нерешительности. Тем более что автор этой разработки погиб прошедшей зимой – разбился при авиационной аварии – неудобно как-то хоронить его детище.

Топтание в сборочном цехе незнакомого меня, конечно, не осталось незамеченным – очень уж юный вид я имею для того, чтобы носить столь увесистые погоны. Да, теперь младшим из старших офицеров стал не капитан, а майор – то есть Сталин меня правильно понял и сделал всё вовремя.

Тут и подошел ко мне полковник авиации, без церемоний протянул руку и представился:

– Мясищев.

– Субботин, – ответил я.

– О вас ползут самые невероятные слухи.

– Правильные слухи обо мне ползут, – кивнул я в задумчивости. – Я из будущего, из две тысячи десятого года. Не важно, верите вы или нет, но не забудьте забежать в первый отдел и дать подписку о неразглашении.

– В первый?

– Простите – к особистам. Немного путаюсь в терминологиях разных эпох. А в сорок пятом у некоторых из Пе-8 начнут отваливаться крылья. Усталость металла, из которого сделаны лонжероны. Просто и не знаю, как с этим быть.