— Что ты сделала? — спросила она настороженно. — Что. Ты. Сделала?! — её голос отдавался от стен. — Кто дал тебе эту силу?

— Та, в кого ты перестала верить. Мне дала её Твердыня.

Осознание и ненависть превратили лицо Сандрии в гримасу.

— Ты не должна была родиться. Это твоя мать. Это она зачем-то вылезла из Чрева, — заорала Высшая. — Она должна была остаться там! — Сандрия упала на колени и с размаху ударила кулаком по полу. Камни затрещали под ногами, по стенам поползла ещё одна порция трещин. Зала надломилась и раскололась пополам, плача на их головы камнями.

Брижина едва успевала останавливать их и откидывать в сторону.

— Сумасшедшая! Мы все погибнем, — закричала она, начиная догадываться, что задумала Сандрия. Она хотела устроить такой обвал, после которого никто, находящийся сейчас под землёй, не выживет. Пока Брижина пыталась успокоить дрожащие камни, Высшая зависла над образовавшейся пропастью, стоя на парящем куске пола.

— Это ты погибнешь, — ответила Сандрия улыбаясь. — Это ты. Погибнешь, — она занесла руки, готовясь обвалить остатки потолка.

И снова Брижина среагировала интуитивно. Сила десе-нари тёмным туманом хлынула наружу, окутывая всю пещеру смертью. Отбирая энергию и успокаивая тряску. Неужели её сила, до этого склонная лишь разрушать, могла кого-то спасти? Брижина дивилась самой себе, пока туман доедал ещё живые камни. Он жадно коснулся оторванного куска пола, на котором стояла Высшая, умертвил и его. Глыба рухнула вниз, унося с собой Сандрию.

Сердце Брижины ёкнуло.

«Она падает в пропасть», — Брижина взмахнула рукой, чтобы остановить камень, но тот был мёртв и не слушался. Выступами цепляясь за края пропасти, он скрежетал съезжая вниз и заставляя Высшую испуганно прижиматься к полу. И хотя жалеть Сандрию было не за что, когда Брижина увидела, что камень застрял и не рухнул, испытала облегчение.

Высшая, оправившись от испуга, поползла к краю обрыва, за который зацепился осколок пола, надеясь выбраться. Но в тот же миг вся зала — или, возможно, весь остров — дрогнул и закачался. Подскочил в воде, подкидывая в воздух глыбу, до этого чудом зацепившуюся за края пропасти, и проглатывая её, как добычу, вместе с Высшей. Брижина кинулась к краю обрыва, но было слишком поздно. И глыба, и Сандрия уже скрылись в темноте.

Остров качнуло снова, и с потолка залы посыпались мёртвые камни, которые Брижина теперь могла остановить. На трясущихся ногах она попятилась к коридору, пытаясь сообразить, как быстрее выбраться наружу. Пока она бежала, шок сменился в ней страхом, а затем уступил место радости и надежде. Каталина справилась. Остров поднялся. Они победили. Они. Победили.

Глава 33

Каталина Арди

Камни, к которым я обратилась за помощью, почувствовали моё волнение. Они указали дорогу, но не ту, что вела наверх, а ту, что привела меня к матери. За неё я тоже боялась. Мысли метались от возможной битвы на поверхности, к возможным ужасам, творившимся с мамой в Чреве.

Но когда я увидела её, не смогла сдержать возгласа удивления. Это была совсем другая женщина. Не та, что сидела взаперти восемнадцать лет. По-прежнему слишком худая, но уже не болезненная. В той же растрёпанной и грязной одежде, но державшаяся уверенно и с достоинством.

— Идём скорее, — позвала она, увидев меня. — Нужно успеть до того, как жители натворят глупостей.

В ответ я промычала что-то невнятное, потом, вновь обнаружив голос, спросила неверяще:

— Ты можешь говорить?

— Твердыня милостива. Она прощает тех, кто совершает грех во благо, — не дожидаясь, когда я пойму или приму её слова, она схватила меня за руку и потащила вперёд. — В восточном коридоре обвал, поэтому придётся бежать в обход. Столько лет прошло, я до сих пор помню здесь каждый поворот.

Мы попетляли немного и оказались под Храмом Твердыни. Ведущая к нему каменная дверь была не просто распахнута, она раскололась и лежала грудой на пути.

— Надеюсь, хоть храм не обрушился, — сказала я, перелезая через обломки.

— Храм Твердыни? — удивилась мама. — Остров развалится, но храм устоит.

К счастью, она оказалась права. Подземные уровни храма и наземная постройка — всё было цело. Ни трещинки, ни обвалившейся побелки. Мозаика, что украшала стены, заигрывающе блестела в солнечных лучах. Раньше я не замечала — или не обращала внимания — сколь величественным был этот храм. Древний, он хранил в себе воспоминания о множестве поколений жителей Иль-Нойер. Помнил, как всё начиналось, и увидит, как всё продолжится.

— Всё будет иначе, — сказала я, выходя на площадь.

Народу было много. Они не буйствовали, вопреки опасениям мамы, но были растеряны. Осматривались, будто искали объяснения происходящему. Освальд стоял на помосте. Наверное, успокаивал их. Объяснял, что остров больше не будет тонуть.

— Всё будет иначе, — повторила я, направляясь к супругу и намереваясь рассказать жителям правду. О том, как их обманом сковали в собственном доме. О том, как веками водили за нос и делали из них дикарей. И о том, какое невероятное будущее ждало их впереди.

Остров поплывёт. Он наконец-то станет свободным.

— Мы вновь переименуем его в Иль-Нагъер, — объявил Освальд, когда я закончила свою речь. — И отправимся в плавание вдоль материка. Мы снимем запрет с наших нари и вернём им свободу. Станем открыты миру и будем обмениваться опытом. Слава о нашем острове разлетится по материку. И больше никогда мы не позволим никому обманом поставить нас на якорь.

После, когда растерянный и в то же время ликующий народ разошёлся с площади, мы всей нашей семьёй отправились в резиденцию. Слуги, которых распустили после нашего отъезда, вернулись туда вместе с нами. Некоторые успели забежать домой, чтобы взять с собой немного еды. И в тот вечер мы устроили общий ужин. Праздновали все вместе. А потом у камина мама рассказала нам, что случилось после того, как отец унёс новорождённую мена из нашего особняка.

— Он должен был отдать тебя кочевникам. Вашему народу, — она взглянула на Эмельена. — Не знаю, какой они носили ранг, возможно, тоже были взывеями. Им пришлось дать слово на Нити истины, что они защитят мою дочь и позволят ей уйти, когда придёт время. Я знала, что она снова окажется на Иль-Нойер. И знала, какая судьба её ожидает, — глаза мамы блеснули слезами. — Но я не могла поступить иначе. Когда меня сбросили в Чрево, — она напряжённо замолкла, будто ожидая кары, но потом облегчённо выдохнула. — Теперь говорить об этом можно. Всё закончилось и почти всё сбылось. Так вот, когда меня сбросили в Чрево, я оказалась в