Мой эльф-рыцарь.

Я рассматриваю загорелые руки Джеба, покрытые шрамами. Вспоминаю ночь в лодке – каково было спать в его сильных объятиях. Все эти воспоминания теперь принадлежат мне одной. Я должна буду держать язык за зубами.

Неприятно, что между нами есть еще какие-то секреты.

«Поцелуй его, поцелуй. Ты сама знаешь, что хочешь его поцеловать».

На мое плечо приземляется кузнечик. Я вслушиваюсь в белый шум, который доносится со двора, и различаю отдельные голоса. Все они твердят одно и то же. «Поцелуй его!» Но я не могу, потому что ошибиться нельзя. Я должна быть уверена, что Джеб расстался с Таэлор. Что он целиком и полностью мой.

– Эл? – Джеб снимает кузнечика и выпускает его.

Я выхожу из ступора.

– А. Извини.

– Ты очень глубоко задумалась. Всё нормально?

Я пожимаю плечами.

– Я думала про свои мозаики. Надоело убивать насекомых. Наверное, пора сменить материал. Попробую камушки и битое стекло. Есть еще бусины, проволока, ленты…

Почему бы и нет? В моей памяти огромный запас пейзажей Страны Чудес, которые только и ждут, чтобы их увековечили.

– Отличная идея, – говорит Джеб. – Я тоже готов к переменам.

Он вытаскивает из-за спины огромный букет белых роз, завернутых в розовую бумагу. Видимо, они были засунуты до пояса.

С ласковой улыбкой, обнажающей неровный зуб, Джеб протягивает букет мне.

– Спасибо, – говорю я, вдыхая тонкий аромат. – Где ты нашел цветочный магазин в такую рань?

Джеб сует руки в карманы.

– Честно говоря, я их позаимствовал в саду у мистера Адамса.

Локтем он указывает на дом через улицу. Я вижу розовый куст с заметными проплешинами – и фыркаю.

– Ну ты и хулиган.

– Да ладно, я потом бесплатно подстригу ему газон или что-нибудь такое. Слушай, такое дело… – Он берет меня за руку и трет большим пальцем запястье. И все мое тело вспыхивает от этого ощущения.

– Я хотел заглянуть к тебе вчера, перед выпускным. Но никто мне не открыл.

– О… это насчет Хитча?

– Я заставил его поклясться, что он позвонит, если ты появишься. Ты не пришла, а потом Джен рассказала мне, что случилось с твоей мамой в лечебнице. В честь этого розы.

– Белые… – произношу я, и мои глаза наполняются слезами.

Джеб встревоженно сводит брови.

– Пожалуйста, не плачь. Если ты не любишь белые розы, я могу покрасить их в красный.

– Нет, ни за что!

Сердце бьется так, что у меня начинает кружиться голова.

– Ну, как в «Алисе». – Он подмигивает и тут же осекается. – Извини… я глупо пошутил. Забыл, что ты терпеть не можешь эту книжку.

Я хватаю его за руку, и мы оба на нее смотрим. У Джеба подрагивают мускулы.

– Вообще-то я начинаю понимать, в чем ее прелесть. И розы просто замечательные.

– Вот и хорошо.

Джеб переминается на крыльце.

– Ну что, я прощен за Лондон? За то, что не сказал тебе про Таэлор?

Супер. Я и забыла, что мы не договорили.

Я молчу, а Джеб продолжает:

– Потому что у меня кое-что изменилось.

Он, явно нервничая, поправляет узел банданы на затылке.

Но прежде чем Джеб успевает что-нибудь сказать, на нашу подъездную дорожку стремительно вкатывает «Мустанг» Таэлор, как будто материализовавшись при упоминании ее имени. Визжа тормозами, машина останавливается.

Джеб, тихо выругавшись, прижимается лбом к двери.

Таэлор захлопывает дверцу и несется к нам, сдвигая на затылок солнечные очки. Слух гласит, что они стоят больше двухсот долларов. Дороже, чем весь мой секондхендовский гардероб.

– Я так и думала, что вы здесь, – говорит Таэлор и, заметив розы в моих руках, оглядывает Джеба с ног до головы. – Что, после нашей ссоры ты провел ночь со своей маленькой девственницей?

У меня отвисает челюсть. Видимо, выпускной прошел не так уж удачно.

– Я только что сюда зашел. Не вздумай сплетничать, Тай, – говорит Джеб и потирает металлический лабрет на подбородке.

Я до сих пор не замечала, что гранатовый он снял. Сердце у меня начинает биться быстрей, аж подпрыгивает висящий на груди ключик.

Таэлор пристукивает ножкой, обутой в сандалию.

– Так ты ей еще не сказал?

Она поворачивается ко мне:

– Джеб порвал со мной вчера вечером. Прямо на выпускном. И уехал, оставив меня одну. Классика, да?

Я слышу боль в ее голосе и испытываю странную смесь жалости и сочувствия.

Джеб ввинчивает костяшки пальцев в стык между кирпичами, где раскрошился цемент.

– Ты же приехала с шофером.

– И что, я должна была с ним танцевать? Да ему лет девяносто.

Она прижимает дорогую ярко-зеленую сумочку к груди, обтянутой платьем в тон.

– Тебя не было дома после бала. Я проезжала мимо и видела. Где же ты был, если не здесь?

– Пошел к мистеру Мейсону.

– Учителю рисования? – одновременно уточняем мы с Таэлор – и обмениваемся уничтожающими взглядами в ожидании ответа.

– Ты сказала, что я уволен из «Подземелья», – говорит Джеб, продолжая сверлить кулаком кирпичи. – А мистер Мейсон как-то сказал, что он может устроить меня в художественную галерею на Кэньон-стрит. Он дружит с хозяином.

– Подожди, зачем тебе работа в городе? – в замешательстве спрашиваю я. – Я думала, ты уезжаешь летом в Лондон.

– Никуда он не поедет, потому что отказался от папиного предложения снять ему квартиру. Кое-кому придется сначала поднакопить деньжат, – презрительно произносит Тайэлор. – Из-за тебя он губит свою карьеру.

Джебедия «У-Меня-Есть-План» Холт меняет жизнь ради меня?

– Пожалуйста, не надо, – говорю я, заставляя себя взглянуть на Джеба.

На его лице я читаю тревогу. Но и решимость тоже.

– Просто придется немного подождать. Но я ничего не собираюсь бросать. Если я буду работать в галерее, а это уже практически решено, – он украдкой косится на Таэлор, – я, может быть, продам там какие-нибудь свои картины. Я заведу полезные знакомства, помогу Джен, чтоб она спокойно закончила школу, ну и заодно немного сэкономлю, пока буду ходить в местный колледж.

Джеб снова смотрит на меня.

– А когда ты закончишь школу, мы вместе поедем в Лондон.

Вместе поедем в Лондон…

Я комкаю оберточную бумагу, не в силах даже разобраться, что за волшебные чувства меня переполняют.