поправила лямку камисоли и позвала Веронику:

— Ты что, боишься грозы?

— Дя, — опустила взгляд девочка..

— Отлично, — вздохнул папа. — Ну давай к нам.

Вероника торопливо залезла в кровать и прижалась к маме. Та погладила ее по голове и начала объяснять, что бояться грозы совершенно незачем, это просто электричество в небе грохочет. Ничего плохого оно не сделает.

— Яблоня сгоела, — напомнила Вероника.

— Молнии иногда попадают в деревья. Но у нас есть громоотвод… есть же?..

— Что такое «громоотвод»? — спросил Майно.

— Ну… железный штырь… чтобы молнии… только не говори, что у нас его нет!

— А-а-а, ловец молний! — догадался муж. — Он на шпиле. Чары, правда, староваты уже, надо будет подновить… кстати, объясняет, почему молния попала в яблоню…

Вероника прижалась к маме еще крепче, снова вспомнила страшную сказку попугая и тяжко вздохнула. Сейчас ей, конечно, ничего не было страшно, потому что когда мама с папой рядом, то пусть гроза хоть за самим окошком грохочет.

Главное, чтобы они были рядом всегда.

— Ма-ам, а все одназьды умьют, да? — с беспокойством спросила она.

— Ну… да, однажды, — признала мама.

— И вы с папой?

— Когда-нибудь… очень нескоро.

— И я тозе?

— И ты, но ты еще больше нескоро, ты совсем маленькая.

— То есть я умъю позе остальных?

— Ну да.

— Позе всех?

— Возможно.

Вероника как следует обдумала новую информацию, а потом скуксилась и захныкала.

— Что случилось?! — заволновалась мама.

— А когда все умьют, и я одна останусь, с кем мне игьять тогда?! Я совсем одна буду, тё ли?!

Лахджа принялась жалеть дочь, переживающую свой первый экзистенциальный кризис. И она поспешила объяснить, что новые люди и другие существа тоже появляются.

— Как? — требовательно спросила Вероника.

— Так же, как и ты появилась. Вот, у тебя братик или сестричка будет, — похлопала себя по животу Лахджа. — Их рожают мамы.

— Новые люди ястут внутьи стаых людей?! — изумилась Вероника.

— Иногда снаружи, вылупляются из яиц, — добавила мама.

Вероника переменилась в лице. А Лахджа запоздало поняла, что теперь ее дочь может перестать есть яйца.

— Больших яиц! — торопливо поправилась она. — Особых! Не таких, какие мы едим! Драконы, хомендарги, кобрины… а, ты не понимаешь, ты их не видела… А куриные яички можно есть, из них никто не вылупится.

— А затем их тогда куице? — с подозрением спросила Вероника.

— Потому что они нас очень любят и хотят, чтобы нам было что покушать, — на голубом глазу соврала Лахджа.

А свинки нас еще сильнее любят, да, Лахджа?

Конечно. Очень самоотверженно.

Майно подпер голову кулаком. У него были другие планы на этот час.

— А если новые люди внутьи стаых… тибя язойвет? — допытывалась Вероника.

— Нет, — терпеливо отвечала мама. — После вас с Астрид же не разорвало. Он просто родится и вылезет наружу.

Вероника напряженно задумалась, откуда вылезет. Можно тоже спросить у мамы, но тогда она будет выглядеть совсем глупой, потому что это наверняка очевидно.

Так, ну изо рта не может, в рот едят. Попа тоже совсем для другого, и пися.

Наверняка из пупка. Вот пупок какой-то бесполезный, и он на животе, на самом видном месте. Наверное, из него вылезают дети.

Так, но у папы тоже есть пупок.

— А папы могут язять детей? — спросила Вероника.

— Да-а-а, они участвуют…

Помогите!

Нет. Сама заварила кашу, сама и расхлебывай.

Ничего я не заваривала!

Вероника задумчиво кивнула. Значит, папы тоже могут.

— А Астить папа ядил или ты? — спросила она.

— Папы не рожают детей, они только… помогают.

— А патиму?

— Ну…

— А если б меня папа ядил, я бы с баядой была? — догадалась Вероника.

— Нет, с восемью ногами, — улыбнулась мама.

— И-и!.. Мам, а када я ядилась, откуда вы узнали, сьто я Вияника? Это я вам так сказала, или вы сами догадались?

— Сами догадались, — улыбнулась мама еще шире.

— Мам, а ты када маинькая была, ты была мальтик или девотька?

— Девочка, — уверенно ответила мама.

— А папа?

— Папа мальчик.

— А патиму?

— Потому что он дядя, а я — тетя.

— А я када выясту, то буду дядя или тетя?

— Тетя.

— А патиму?

— Потому что ты девочка.

— А я тозе буду детей язять?

— Если захочешь.

— А как это делать?

Теперь задумались уже все. Майно размышлял, не рассказать ли просто дочери все как есть… можно, конечно, но она пока просто не поймет. Астрид вот все сама как-то постепенно уразумела… хотя вроде еще не до конца.

— Вероника, мы тебе завтра все подробно расскажем, — предложила мама шепотом. — А сейчас… давай обманем папу!

— Давай! — обрадовалась Вероника. — А как?

— Пойдем, ты ляжешь в свою кроватку, и спать не будешь, но притворишься, что спишь. Закрой глаза и лежи тихо. Папа будет думать, что ты спишь… а ты не спишь!

— О-о-о!.. — восхитилась Вероника, коварно глядя на отвернувшегося папу. — Давай!

Майно с трудом сдерживал смех.

Вероника обманывала папу долго. Наверное, минут пять. Дальше пяти она пока считать не умела. А потом она моргнула… и на часах поднялась та цифра ночной дуги, которая сразу после пяти.

Ух ты, какая рань. Вероника еще никогда не вставала так рано. Наверное, у нее режим дня сбился из-за того, что поздно легла. Это неправильно.

За окошком было еще совсем темно. И дождь даже не думал прекращаться. Хлестало, как из ведра, по-прежнему гремел гром и сверкали молнии. Наверное, боги разозлились на глупую Астрид и теперь утопят весь мир.

Веронике стало еще страшнее, чем перед засыпанием. Она закопалась в одеяльный кокон и выстроила подушечную крепость, но продолжала бояться. А папа с мамой спят, и Астрид спит, и фамиллиары спят.

А призывать никого нельзя. Правда, мама не говорила, что нельзя оживлять. Если сделать обикталя, то это не призыв, потому что обикталь прямо здесь, правильно?

— Обикталь, — пискнула Вероника, высунувшись из одеяльного кокона. — Обикталь. Обикталь.

Плюшевые зайчик, котенок и опоссум поднялись на ноги. В этот раз Вероника оживила их не просто так, а чтобы они ее охраняли от грозы, поэтому объектали получились серьезные и целеустремленные. Зайчик и котенок встали по обе стороны от подушечной крепости, а опоссум тихонько сбегал на кухню и принес всем ножи и вилки.

Теперь Веронику охраняла вооруженная стража. Маленькая, но надежная. И казалось бы, теперь можно и уснуть, потому что они наверняка защитят ее и от грозы, и от молний, и от Астрид, но уснуть не получалось, потому что зато Веронике стало интересно играть.

— Надо иссе тиво-нибудь, — сказала она, вылезая из кокона и раскрывая книжку дяди Фурундарока.

Запрещено призывать. Мама запретила. На Веронику наденут кандалы, если она не послушается, Астрид