Посреди оранжереи, на кусте из жёлтых роз восседает огромный лис. Анютины глазки вставлены ему вместо глаз (и как-то даже держатся), а алая (из бутонов роз) пасть растянута в хитрющей улыбке. Смотрится… грандиозно. С намёком.

— Красавец, да? — улыбается Дамиан.

Я смотрю на него: рубашка в пятнах пота, руки по локоть в земле (не спасают даже рабочие холщовые перчатки), глаза довольно искрятся, улыбка до ушей… Красавец.

— Мне ещё одна клумба осталась, — встречаясь со мной взглядом, говорит Дамиан.

Я иду за ним по усыпанной гравием дорожке, мимо похожих на маленькие пальмы деревьев, и чувствую, как начинает кружиться голова от спёртого влажного воздуха.

— Может, засадим её фиалками?

Дамиан усмехается и берётся за кустик ярко-оранжевых, похожих на гвоздики, цветов.

— Нет, я скоро. Ты погоди, скоро венчетки распустятся, и он весь рыжий станет. — Дамиан кивает на лиса. Сейчас тот сидит к нам спиной, и видно его обёрнутый вокруг таблички с надписью пушистый хвост.

— Ромион? — уточняю я, и Дамиан тихо смеётся.

— Ага. Папа звал его лисёнышем. Говорил, до лиса ещё не дорос… А я думаю, что уже дорос. Так что пусть будет от меня сюрприз.

Да, Ромион всё-таки заставил бывшего Властелина отрабатывать — но не то чтобы Дамиан сопротивлялся. Глядя на него сейчас (и это после целого дня работы в саду), невозможно не понять: Дамиану это нравится. Таким же довольным он бывает, только когда он принимается болтать о демонологии.

— Виола, я хочу увидеть твоего отца, — говорит вдруг Дамиан, и в его голосе уже ни следа недавнего веселья. — Позволь мне это сделать.

— А… — я удивлённо смотрю на него. — Хорошо, конечно. Но зачем?

Дамиан делает паузу — якобы очень занят вкапыванием очередного кустика.

— Я хочу попросить у него твоей руки.

— А… Дами, зачем такие сложности? — Я просто думала… Ладно, буду честной: я думала, что мы тихонечко, без лишнего шума поженимся здесь, а потом я папе скажу, что вот, дескать, уже ничего не изменишь. Папа, когда ничего не изменишь, возмущается куда меньше, чем когда шанс на перемены ещё есть. — Это как-то… ну, старомодно. И потом, причём тут папа, я сама решаю, выходить замуж или нет…

— Виола. Я хочу. Увидеть твоего отца, — раздельно и очень внятно повторяет Дамиан.

Я вздыхаю.

— Ты боишься, он будет против? — уже мягче спрашивает Дамиан.

— Нет, но… Мне всего шестнадцать…

— Разве это не самый подходящий для замужества возраст?

— У кого как… У меня дома я ещё даже не совершеннолетняя… Нет, если ты очень хочешь… Ладно. Но просто будь… ну, готов, что он попросит подумать, подождать… У нас там так принято, понимаешь?

— И не принято отдавать дочь в жёны бывшему Тёмному Властелину, — спокойно добавляет Дамиан, и я вздыхаю.

— Дами, ну что ты, все уже забыли…

— Но я помню. — Дамиан очищает засыпанные землёй цветы ближайшего кустика. — Твоя мать против?

— О, не вспоминай!

Дамиан молча кивает и отворачивается.

— Ты тут ни при чём, она просто считает, что я должна вернуться в Сады…

— Я тоже так считаю.

— Чтобы жить там в красивой золотой клетке? Нет уж, спасибо. Дамиан, ты знаешь, как она убеждала меня в первый раз? Помочь герою, я имею в виду. Она меня связала, сунула кляп и го-во-ри-ла! Часа два!

Дамиан оборачивается и окидывает меня внимательным взглядом.

— Не могу не заметить, что её метод убеждения, когда это касается тебя, видится мне очень действенным.

— Дами. Если ты попробуешь хотя бы раз меня связать и тем самым в чём-то убедить, я сбегу от тебя к папе, но до этого пожалуюсь моей крёстной ведьме. Ты помнишь мою крёстную ведьму?

Дамиан делает страшное лицо — словно испугался. Потом смеётся.

— Убеждать тебя бесполезно, Виола. Истину нужно сунуть тебе под нос, тогда ты, быть может, решишь изменить своё твёрдое, поистине алмазное мнение. Мне кажется, вы с твоей матушкой в этом похожи.

— Даже думать об этом не хочу, — отмахиваюсь я.

— Вот видишь. А если бы она была здесь и произнесла те же слова ты, быть может, и изменила бы свою точку зрения. — Дамиан усмехается. — Быть может.

— И что? Тебе это не нравится? Да?

Он ловит мою руку и целует пальцы — долго, мягко. Тепло.

— Безумно нравится!

Вечером Ромион даёт бал. «Да так, маленький приём по случаю того, что мы все здесь собрались», — говорит он. А Дамиан потом шепчет мне на ухо — во время посещения паука-портного: «Братец просто решил заключить под шумок парочку союзов». Ну да, а мы из-за этого страдаем: я в платье с таким длинным и тяжёлым шлейфом, что школьная сумка, честное слово, легче, вынуждена танцевать.

— Почему ты хмуришься, фея? — улыбается Ромион, по праву хозяина открывая бал, и опять же по праву хозяина выбрав любую партнёршу.

— Ты точно хочешь это знать? — Все силы уходят на то, чтобы не запутаться в неудобном подоле.

Ромион улыбается мне, а заодно и всему залу, а также маме, которая точно была уверена, что первый танец будет её. Она и все остальные.

— Лиса я оценил. Особенно мне фиалковый венок на нём понравился, — ещё шире улыбается Ромион.

— Я подумала, что так он выглядит красивее.

— Несомненно, моя леди. Между прочим, у меня для тебя подарок… Ну не надо так закатывать глаза, моя дорогая фея, это неприлично.

— Ещё раз назовёшь меня феей — врежу.

— Виола, ну какая леди так разговаривает?.. А подарок ты получишь после пира. Тебе понравится, уверяю.

От его тона у меня мурашки бегут по спине. Сбежать, что ли, с пира?

— Удачи, — улыбается Ромион, когда танец заканчивается, и целует мне руку.

Я отворачиваюсь, даже не утруждая себя церемониальным поклонном… И оказываюсь лицом к лицу с расколдованными аристократами Сиерны. Где-то я уже видела подобную сцену…

Потом они буквально наперегонки бросаются просить меня о танце, а я думаю, что если сейчас сбегу — как в прошлый раз, оставляя по пути детали туалета — то это будет не просто унизительно… Это будет катастрофа!

Но меня спасают.

Чёрные щупальца захлёстываются вокруг шеи ближайшего ко мне «поклонника», потом следующего… И ещё, и ещё…

— Моя леди, — Дамиан спокойно проходит по образовавшемуся «живому коридору» и кланяется мне. — Вы позволите?

— Да!

Он выводит меня на середину зала, где уже танцуют Ромион с мамой. Мама старательно меня игнорирует, Ромион улыбается.

— Ты наконец-то меня пригласил, — шепчу я.