в моем голосе чувствуется дрожь, когда я это произношу, подъезжая к своему району.

– Знаешь, что еще страшнее? – спрашивает она. – Не делать выбор совсем.

* * *

Мы с Джо остаемся верны своему обещанию – в будние дни полностью сосредоточиться на работе.

Он не покидает свой номер в отеле. Пишет без остановки. Я подбираю художника, который займется оформлением маминого надгробия, и начинаю собирать информацию об университетах в Калифорнии и Массачусетсе. Добавляю художников в закладки и отправляю папе и Донне.

Вечера я провожу с Джо. Вместе мы ходим смотреть на живые выступления музыкантов, едим морепродукты и ходим в кино. Между нами кроется какая-то особая неловкость, но никто из нас не указывает на это. Он обращается со мной так, будто я его младшая сестра. Я же отношусь к нему так, будто он ворчливый турист. Неделя пролетает быстро. И причем слишком. Часть меня грустит о нашей последней ночи с Джо. Другая же испытывает облегчение. Я уже устала каждый день ждать, когда часы пробьют семь вечера. Устала отсчитывать часы, минуты и секунды до встречи с ним. Совсем вымоталась. Замучилась любить его втайне. Замучилась притворяться, что меня устраивает то, что между нами есть. И чего нет тоже.

И тут меня кое-что осенило по дороге в отель, где проживает Джо: что я вообще делаю? Мне ведь незачем подавать документы в учебные заведения в Массачусетсе. Если я так и буду продолжать общаться с ним, он подорвет все, что осталось от моего сердца, разнеся его на миллионы крохотных кусочков.

Сегодня последний вечер, когда Джо пребывает в Сан-Франциско. Завтра утром он сядет на самолет и вернется в Бостон. Мы оба решили, что закажем еду в номер и не будем выходить из него. Когда я прихожу, еда уже на месте и накрыта серебряной крышкой. Сегодня Джо выглядит особенно красивым. Он начисто выбрит, его волосы не успели высохнуть после душа.

В номере царит такой же бардак, как и в его квартире. Но мне нравится. Нравится этот хаос и то, как Джо в нем расцветает. Я кидаю рюкзак на его не заправленную кровать и кладу руки на пояс в изумлении.

– Этот номер не доживет до твоего отъезда. В тебе есть талант портить все, к чему прикасаешься.

– То же самое можно сказать и про тебя, – огрызнулся он. – Присаживайся.

Он откупоривает бутылку вина и наливает нам обоим по бокалу.

– Вино? – Я чувствую, как от удивления поднимаются мои брови. – Кто вы, и что вы сделали с Джо?

– Я его злой двойник, а сам он сейчас лежит в подвале, связанный и с кляпом во рту, – без смущения отвечает он.

– Ну и ладно. – Я пожала плечами. – Что нас не одолеет, то нас…

Он засмеялся:

– Подумал, что нам уже не по восемнадцать. Надо бы вести себя на свой возраст.

– А давай не надо. Обыденность – это так скучно, – отвечаю я.

Джо передает мне один из бокалов. В нем белое вино. От него исходит фруктовый и дубовый запах. Я пробую взболтать и понюхать его, но в процессе начинаю смеяться. Джо смеется со мной тоже. Наши взгляды встретились.

– Обыденность – это скучно, – размышляет он над моими словами. – И правда. Давай никогда не становиться пафосными старперами.

Киваю головой в ответ.

– Считай, что уже договорились.

– Мы уверены, что можем напиться вместе? – спрашиваю я, занимая место перед маленьким столиком на двоих. Я шучу, конечно. Если что и доказала эта неделя, так это то, что он не испытывает ко мне ни малейшего интереса. И это вполне нормально. Даже отлично, я бы сказала. Я и не хочу, чтобы я его как-то интересовала. Всякий раз, когда мы с Джо возобновляем отношения, мир вокруг нас словно разбивается вдребезги. И если он больше не подходит… что ж, по крайней мере, я не буду так сильно ненавидеть себя за то, что действовала наперекор своим чувствам к нему.

Он все еще стоит на месте. Он окидывает взглядом весь номер, как будто хочет что-то показать мне, но не знает, как подступиться к этой теме.

– Эвер, – обращается он ко мне.

– Я знаю, как меня зовут!

– Я закончил книгу.

– Чт-что ты сделал?

Он приседает так, что оказывается на уровне моих глаз. Его глаза искрятся.

– Роман дописал. Я написал «Конец». Даже использовал отдельный шрифт для этой надписи, чтобы выглядело модняво и все такое.

– Надеюсь, не Times New Roman, – спрашиваю я. Мой вопрос, конечно, звучит глупо, но в то же время так по-нашему. Дом никогда бы не понял, о чем идет речь. А вот Джо – еще как.

Он улыбнулся.

– Cambria.

Я вскакиваю и с визгом обвиваю его руками. На рубашку проливается вино. Никто из нас не обращает на это внимания. Лучше новости не припомню. Эта книга писалась семь лет. А он дописал ее всего за несколько недель. Даже не представляю, что он чувствует. Пускай ее не опубликуют. Пусть даже она будет лежать у него на полке и собирать пыль. Тем не менее он закончил ее.

Но в следующее мгновение я начинаю понимать, каково это. Потому что я и сама придумала дизайн маминого надгробия. Я наконец-то создала нечто.

Джо похлопывает меня по пояснице, давая знак, что хватит рукоплесканий. Я отстранилась от него, внезапно почувствовав себя неловко. Прикосновения не входили в сделку. Еще с тех самых пор, как он приехал сюда, в Сан-Франциско.

– Это всего лишь черновик. – Его руки обвились вокруг моей талии, но он не обнимает меня. – Мне придется потратить еще несколько недель, чтобы довести текст до ума.

– Какая разница. Зато теперь есть что дорабатывать. Я по-настоящему горжусь тобой.

– Без тебя я бы не справился.

Я знаю, он сейчас говорит обо мне серьезно, и это придает торжеству еще большую сладость.

Мы снова устраиваемся за столом. Джо заказал нам бургеры и картошку фри. Еда на все времена! В этом и кроется вся прелесть нашей с Джо жизни. Мне даже не приходится говорить ему, что я предпочитаю есть. Он сам все прекрасно знает, ведь мы любим одно и то же. Одну и ту же музыку, одну и ту же еду, одни и те же книги. Может быть, все же тогда есть логика в том, почему мы все время тянемся друг к другу. Мы ведь с ним почти одна персона.

– Ты уже решила, останешься ли ты здесь или вернешься в Салем? – Джо откусывает от бургера большой сочный кусок.

– Пока