когда он рядом, он лишает мой язык и мозг связи друг с другом.

Он улыбается с закрытым ртом, затем показывает, будто застегивает молнию на губах, закрывая рот на замок, и швыряет невидимый ключ с горы. Ему нравится видеть, как я подсуетилась от неловкости.

Я издала нервный смешок:

– Как бы то ни было, Джо, если честно, мне все равно. По традиции от тебя первой всегда ухожу я, помнишь?

Это абсолютная неправда, к тому же я сама себя обесцениваю сейчас, но порой именно так я себя и чувствую.

– Теперь понятно, почему после Испании ты перестала мне отвечать. И понятно, почему ты уехала из Салема, – Джо положил руку мне на плечо. – Просто я сейчас нахожусь в таком состоянии, когда не могу допустить, чтобы мое сердце снова разбили. Неважно, по какой причине.

И в эту секунду все вокруг наполняется тяжестью, мраком и злом. Теперь я жалею, что спросила его о других девушках. Я никогда не получаю от него нужного ответа. И что хуже всего, я даже не могу его ни в чем винить. Он не обязан ждать, пока я вытащу свою голову из задницы.

– Вернемся к твоему вопросу, – он поглаживает мою руку, легко улыбаясь. – Ни с кем не встречаюсь.

– А вот некоторые поспорят, что ты регулярно встречаешься с теми, с кем у тебя был секс втроем. – Класс, класс, класс. Теперь я становлюсь одержимой и отвергнутой маньячкой. Какой потрясающий образ.

Он отмахивается от меня:

– Это была моя школьная подруга, которая приехала погостить в Салем. Она позвонила мне, и мы пошли куда-то выпить. Дело было как раз в мой день рождения, и она решила это отметить. Ну и пошло-поехало.

– Но ты сейчас упомянул только одну девушку. Как это превратилось в тройничок? – не желаю отпускать эту тему. Надеюсь, ЦРУ скоро откроет новый набор следователей. Надо бы замолвить за себя словечко.

– Барменша еще с нами была, – он виновато улыбается.

– Тебе надо бросать курить, – мне все же стоит сменить тему.

– Почему? – он достает мягкую пачку «Лаки Страйк» и заправляет сигарету в уголке рта, просто чтобы позлить меня.

– Рак одолеет.

– Если я умру, то это будет на моей же совести.

– Эгоистично, что сказать, – я нахмурилась. – Если ты умрешь, ты оставишь всех остальных справляться и горевать. Твои родители уже достаточно натерпелись.

– Может быть, это случится после того, как я закончу книгу.

– Осталась неделя, – в моем голосе слышится насмешка.

Он хихикает.

– После корректуры тогда.

– На это же могут уйти годы!

– Ну да. Как раз уложусь.

После этого мы еще болтаем несколько часов. О книгах, музыке, фильмах, которые недавно посмотрели. О переписке с двумя литературными агентами, которые заинтересовались его «Ветрами свободы».

– Правда, один из них сказал, что мне следует рассматривать «Ветра свободы» только как временное название, – Джо нахмурился. – Говорит, что название звучит так, будто кто-то пустил газы и, наконец, почувствовал облегчение.

Я хихикаю:

– Все, теперь мне никогда не расслышать это. Ну что, дружище, твое название кануло в Лету.

Он в шутку ударяет меня локтем по ребрам.

– Вместо того чтобы критиковать, помогла бы мне лучше.

– «Затерянный в Новом Орлеане»? – предлагаю я.

– Банально, – отвечает он.

– «Большая маленькая легкость», может быть? – еще раз пробую.

– Воу, – его глаза расширились от удивления. – Ужаснее названия еще не слышал.

– По крайней мере, мое название не звучит как отрыжка из задницы.

– Ага, очень ты поэтичный человек. Тебе когда-нибудь такое говорили?

– Думаю, так говорил мне ты однажды. И это причем случилось лишь после нашего секса, а не до него.

Мы оба хохочем.

После того как алкоголь выветрился из моего организма, я везу его в бутик-отель в Тендерлойне. Я говорю ему, что здесь находиться опасно и что он на всякий случай должен помнить об этом.

– Это не я должен их опасаться, а они меня. Я вообще-то житель Бостона, самого криминального города в США, – он демонстративно выпячивает грудь, вызывая у меня смех.

– Ага, только осторожней будь, здоровяк.

Перед уходом он целует меня в щеку. Я провожаю его глазами, потом жду еще несколько минут, глядя на дверь отеля, ожидая, пока он… пока он сделает что? Поймет, наверное, что забыл признаться мне в своей бесконечной любви, и бросится бегом обратно к моей машине?

М-да. Вот такой вот я человек.

Джо не такой, как я, поэтому дверь автомобиля не открывается, он не возвращается за мной и не говорит мне, что мы обязаны быть вместе.

По дороге домой я звоню Пиппе и рассказываю обо всем, что произошло сегодня. Наконец-то мне не приходится насильно вызывать ее в своей памяти. Регулярные разговоры с ней снова успокаивают меня.

– То есть он совершает такой огромный романтический поступок, но при этом хочет, чтобы ты знала, что он параллельно трахается с другими? – размышляет она. Я слышу, как она хрустит мини-морковкой, ее любимой закуской. – Мне кажется, что он глубоко отрицает свою вину. Даже не знаю, кого это мне напоминает… – Через трубку слышу, как она постукивает ногтем по твердой поверхности. – А-а, точно. Тебя.

– А что именно он отрицает? – рявкнула я. – Сейчас я дружелюбна словно любимый камешек у ребенка в картонной коробке, – на Пиппу обрушились остатки моей эмоциональной катастрофы. Значит, мы снова стали лучшими подругами. Вот так сваливать свой эмоциональный хаос можно только на близких.

– А у тебя самой какие чувства по отношению к Джо?

– Ничего не отрицаю. Я прекрасно знаю, что влюблена в этого ублюдка! – Я колочу по рулю, случайно сигналя машине, стоящей передо мной. Водитель машинально рванул вперед, прежде чем понял, что на светофоре все еще горит красный. Ой.

Пиппа смеется от восторга.

– Тебе надо было слышать себя только что. Теперь все, что тебе нужно, это признаться во всем ему.

– Не думаю, что это будет взаимно, – я неуверенно прикусываю нижнюю губу.

– По-моему, не тебе это решать, – весело парирует она.

– Это имеет какое-то значение? У меня не хватит смелости остаться с ним.

А что подумают его родители о нас? Что бы мир с нами сделал? Ну да, младший брат и невеста старшего нашли утешение в объятиях друг друга. Это далеко от правды, разумеется. Но люди никогда не хотят знать правду. Им предлагается только самая сочная, самая легко перевариваемая история.

– Ах, слабачка. Раньше ведь тебе это так хорошо удавалось, разве нет? – поддразнивает Пиппа. – Без этого никак, Эвер. Хочешь быть счастливой – рискуй. Тебе нужно быть готовой к тому, что может быть больно.

– Мне страшно делать какой-либо выбор, –