После окончания церемонии команда ЦСКА была распущена на летние каникулы сроком почти на месяц.

5 июня 1977 года, воскресенье, Москва, Ленинградский проспект, ресторан Аэровокзала

Отпущенные почти в месячный отпуск, хоккеисты ЦСКА отдыхали перед новым сезоном. Борис Александров находился в Москве, утрясая свои семейные проблемы: жена с новорожденной дочерью окончательно определилась со своим выбором и осталась жить у своих родителей и Борис, предоставленный самому себе, старался забыться в компании друзей. В тот субботний день он сидел в ресторане Аэровокзала со своим приятелем — актером Алексеем Шлемовым и, опрокинув в себя очередную стопку водки, жаловался ему на судьбу. Он сетовал на то, что семья развалилась, дочь он почти не видит, а тут еще и Локтева, который был ему, как отец родной, сняли с должности тренера, назначив вместо него «сухаря Тихонова».

— Помяни мое слово, Лешка, выживет меня из команды этот сухарь, — жаловался другу Александров.

— Нагнетаешь, Борька, — возражал Шлемов. — Ты же в этом сезоне был одним из лучших. Если таких как ты отчислять, то с кем он тогда останется — с ветеранами?

— Он новую пятерку хочет создать, взамен харламовской, — сообщил Александров. — Для этого из Риги Хельмута Балдериса с собой перетащил. В центре будет играть Витька Жлуктов, а с другого края Серега Капустин из «Крылышек». А ведь с Витькой я должен был играть — мы с ним с 73-го года вместе в одном звене катаемся.

— А откуда ты про Капустина знаешь — может, это лажа?

— Тихонов с ним на прошлой неделе встречался — я сам видел. Значит, переманивает. Серега в минувшем сезоне концовку смазал — с травмой валялся. Поэтому и забитых шайб недобрал — всего лишь пятнадцать штук на его счету. Но в сборную его взяли, где снова поставили в звено с Балдерисом и Жлуктовым. Они там неплохо выступили — двадцать две шайбы наколотили. Вот Тихонов и хочет это звено в ЦСКА перетащить. А меня, значит, побоку.

— Но ты в другом звене играть будешь.

— В каком — в третьем? Вместе с Поповым и Лобановым? Вот ты артист — что для тебя важнее: главная роль или эпизод?

— Спрашиваешь — конечно, главная.

— Вот и для меня игра в третьем звене, что для тебя эпизод. Нет, не сработаемся мы с Тихоновым — разные мы с ним планеты, — опрокидывая в рот очередную порцию водки, резюмировал Александров. — Вот с Константином Борисычем мы были как одно целое. Он меня всегда понимал, даже когда я ему подлянки делал. Этот — не поймет.

— Ну, и плюнь на него! Что ты, место себе не найдешь что ли? Да тебя хоть «Спартак», хоть «Динамо» с руками оторвут! И не в эпизодах там будешь, а на главных ролях! А не возьмут туда, другие команды есть — Союз у нас большой. А хочешь я тебя в ташкентский «Бинокор» сосватаю? Я в Таджикистане, во время съемок, с одним узбеком познакомился — у него брат работает администратором в «Бинокоре». Это, конечно, первая лига, но денег платят немерено — настоящая кормушка.

— Да на кой мне эти деньги — своих девать некуда.

— И много у тебя накопилось? — не скрывая своего любопытства, поинтересовался Шлемов.

— Достаточно, чтобы на безбедную жизнь хватало, — уклончиво ответил хоккеист, подцепляя вилкой кусок колбасы с тарелки. — И ни в какую другую команду я идти не хочу — у меня душа армейца. Меня великий Анатолий Фирсов в команду привел, свитер вручил. А знаешь почему он меня приметил? Я ему его собственное детство напомнил. У него мать пила, а у меня батя зашибал. Фирсова в «Спартак» сватали, но там его не разглядели — сказали: что за дохляк? А Тарасов вот разглядел. Как и меня. Кто такой этот Тихонов против Тарасова — никто и звать его никак. Он человек пришлый, да еще динамовец — кагэбэшник.

— Да, Борька, гнобят наше поколение эти старперы, буквально душу выворачивают, — после того, как они опрокинули еще по стопке, резюмировал Лешка. — У нас ведь в кино та же ситуация. Люди, вроде твоего знаменитого тестя, все командные высоты позанимали и душат нашего брата, душат. И когда они только угомонятся? А как бы хорошо было, если б их не было. Представляешь, как бы такие, как мы с тобой развернулись.

— И чем бы ты стал заниматься? — поинтересовался Александров.

— В режиссуру бы пошел. Или вон в Америку, в Голливуд рванул. А ты бы в НХЛ обосновался. Сам ведь говорил, что тебя приглашали остаться, когда ты с ЦСКА в прошлом году в Америку ездил.

— Фантазер ты, Лешка — в режиссуру захотел, а меня в НХЛ сосватал, — усмехнулся Александров. — Никуда мы с тобой не попадем — здесь загнемся. Ладно, не будем о грустном — лучше давай, наливай!

Так, споря и потягивая водочку, они просидели допоздна. А потом поднялись и под звуки песни «Арлекино», звучавшей с эстрады в исполнении пергидрольной певицы, плохо копирующей Аллу Пугачеву, направились к выходу. Но там Шлемова внезапно перехватила какая-то компания, некоторых членов которой он знал, и он вернулся догуливать, но уже за другой стол. Он звал с собой и Александрова, но тот решил, что ему хватит. Потом он будет жалеть об этом: если бы остался, не влип бы в историю.

На остановке такси в этот вечерний час было немноголюдно: стояли двое мужчин и женщина лет пятидесяти с двумя хозяйственными сумками в руках. Получалось, что Александров был в очереди четвертым. Но тут произошло неожиданное. Именно рядом с ним тормознуло такси, водитель которого, видимо оценив внешний вид молодого человека — а на хоккеисте был крутой джинсовый костюм, привезенный им из Финляндии — услужливо открыл перед ним переднюю дверцу.

— Куда пожалуете? — поинтересовался водитель.

— Здесь недалеко — в Чапаевский, — ответил Александров.

— Двойную цену не пожалеете, в виду позднего времени? — поинтересовался таксист.

— Я тебе и тройную цену не пожалею, — не стал торговаться хоккеист и сделал шаг к автомобилю.

Однако сесть в салон он не успел. В этот миг за его спиной возникла та самая женщина с сумками.

— Да что же это делается? — не скрывая своего возмущения, заголосила дама. — Я уже полчаса стою, а этому пижону уже через пять минут машину подают вне очереди. А я на последнюю электричку опаздываю.

— А вам с какого вокзала, барышня? — поинтересовался таксист.

— С Курского.

— Далековато будет крюк делать. Но если двойную цену заплатите — отвезу с ветерком.

— Нет у меня денег на двойную цену. А вам за такие предложения ваше начальство шею намылит, когда узнает, как вы с людей деньги дерете.

— Это вы что ли расскажете? — поинтересовался таксист.

— А хотя бы и я. Ваша обязанность людей развозить за установленную государством плату, а не по собственным тарифам.

— Ну тогда, тетка, отойди от машины и жди, когда тебе твое государство персональное авто пригонит. А вы, молодой человек, садитесь — будем отчаливать.

— Я вот тебе сейчас так отчалю, — и женщина схватила Александрова за рукав джинсовой куртки, не позволяя ему усесться в салон.