Как бы то ни было, решение было принято, а планирование утверждено Верховным главнокомандующим. 5 апреля, всего лишь через четыре дня после получения карт-бланш на прорыв, главкоюз ген. А.А. Брусилов провел в Волочиске совещание с начальниками входящих в состав Юго-Западного фронта армий. Здесь ему пришлось уговаривать, причем с угрозами, командарма–8 А.М. Каледина и командарма–7 Д.Г. Щербачева. Командарм–11 В.В. Сахаров поспешил согласиться с главкоюзом, а представитель болевшего командарма–9 П.А. Лечицкого ген. С.А. Крылов от имени своего начальника выразил полное согласие на наступление с решительными целями.

Согласно принятым планам, главный удар в войсках генерала Брусилова должна была наносить его бывшая собственная 8-я армия, стоявшая на стыке Западного и Юго-Западного фронтов, в общем направлении на Луцк. Войска 7-й и 11-й армии обязывались разгромить противостоявшего им противника, в то время как 9-я армия должна была очистить от австрийцев Южные Карпаты. Дабы проконтролировать подготовку к наступлению, А.А. Брусилов лично осмотрел местность на предполагаемом направлении главного удара в 8-й армии, а на прочие участки выезжали его доверенные лица из штаба фронта.

Самым же главным принципом, выдвинутым штабом Юго-Западного фронта, стал метод атаки. В отличие от общепринятого и проверенного опытом войны метода мощнейшего удара в одном месте, чтобы с гарантированным успехом одержать победу, Брусилов настоял на том, чтобы каждая армия готовила свой прорыв, да еще на нескольких корпусных участках. Дело в том, что уже с конца 1915 г. оборона показала свое преимущество в том, что успех прорыва не мог развиться ранее, нежели обороняющийся успевал перебросить к месту прорыва свои резервы. В итоге купленный большой кровью успех не мог быть развит, ибо противник вновь получал преимущество своей оборонительной линии. Поэтому, дабы не позволить австро-венгерскому командованию маневрировать резервами, Брусилов распорядился атаковать по всему фронту.

Это не позволяло развить прорыв в оперативную победу, но зато обещало тактический успех по всему фронту атаки. Если же помнить, что Юго-Западный фронт получил задачу вспомогательного удара, заключавшегося в нанесении поражения австрийцам и приковывании к себе германских резервов, чтобы облегчить задачу Западного фронта, то такой метод являлся совершенно правильным, что бы ни утверждали впоследствии апологеты одного мощного удара, реализация которого в кампании 1916 г. не удалась ни одной наступательной операции любой армии на любом из фронтов Первой мировой войны. Главное же заключалось в том, что Брусилов, в отличие от Эверта и Куропаткина, был полностью уверен в предстоящей победе. Потому-то он и рисковал, идя на изменение тактики. Советский психолог пишет об этой черте характера настоящего полководца: «Тот особый склад ума, который порождает решительность, предполагает, во-первых, особенно большую проницательность и осмотрительность, вследствие чего для такого ума рискованность операции является меньшей, чем она кажется другим. И, во-вторых, сознательное убеждение в необходимости, неизбежности долга. Иначе говоря, это есть такой склад ума, в котором сочетается величайшая осторожность и критичность мысли с предельной смелостью ее. Это способность к большому риску… Большими полководцами могут быть только те, у которых эти противоположные свойства — осторожность и смелость мысли — образуют единство, создают новое качество, которое наиболее естественно было бы назвать несколько странным звучащим выражением: осторожная смелость… осторожность, высокая критичность мысли дают возможность идти на такую смелость решения, которая вне этого немыслима… Сочетание смелости и осторожности создает у полководца ту уверенность в себе, ту веру в успех дела, которая есть необходимое условие победы»{327}. Отсутствие такой осторожности — план турецкого главнокомандующего Энвер-паши при Сарыкамыше. Присутствие такой осторожности — Брусиловский прорыв.

Первый приказ о правилах проведения предстоящего прорыва А.А. Брусилов отдал уже на следующий день после совещания со своими командармами — 6 апреля. Приказ Брусилова гласил: «атака должна вестись по возможности на всем фронте армии, независимо от сил, расположенных для сего. Только настойчивая атака всеми силами, на возможно более широком фронте, способна должно сковать противника, не дать ему возможности перебрасывать свои резервы». Задачи артиллерии в первый период атаки: «а), уничтожение проволочных заграждений противника». Так как тяжелых орудий не хватает, то это придется делать легкой артиллерии. Расчет по опыту войны: «В трехполосной проволочной сети, но с дистанции не более двух верст, 350 фугасными гранатами можно проделать сквозной проход в две сажени ширины». А надо — несколько проходов, потому что одно дефиле противника легко пристреляет, «б), разрушение неприятельских укреплений первой и второй линии. Особое внимание должно быть обращено на уничтожение пулеметов и гнезд для них и укреплений и пулеметов, фланкирующих атакуемый участок. Задача эта выполняется огнем тяжелой, мортирной и полевой артиллерии. Опыт указывает, что лучшие результаты достигаются тогда, когда пристрелка произведена отдельно для каждого орудия. После этого 15–20-минутный частый огонь всего назначенного для атаки количества орудий, давая гораздо лучшие результаты, чем ураганный огонь в течение 1–2 часов при пристрелке побатарейно. Особенно это касается тяжелой артиллерии. Вообще приказываю совершенно забыть об ураганном огне тяжелой артиллерии». Артиллерии, конечно, отводилась главная роль: «Приказываю принять за правило, что батареи занимают позиции уже после получения определенных задач и в зависимости от условий их выполнения, а не обратно»{328}.

Тщательность и скрупулезность подготовки наступления обеспечили победу прорыва, получившего наименование Брусиловского. Штабом Юго-Западного фронта проводилась большая подготовительная работа как по учебе войск, так и по фортификационному строительству специально оборудованных наступательных плацдармов, сберегавших кровь войск в период сближения с неприятельскими траншеями. Главной тактической «новинкой» стало образование при пехотных полках артиллерии сопровождения, что сразу же повысило самостоятельность пехоты в наступлении.

Предварительные сроки наступления намечались на первую декаду июня. Между тем положение дел неожиданно изменилось. 11 мая Алексеев сообщил Брусилову о поражении итальянцев под Трентино и запросил готовность войск Юго-Западного фронта для начала наступления. А уже 18 мая наштаверх отдал директиву за № 2703, где подводились окончательные итоги в отношении предстоящего наступления русской армии на Восточном фронте в весенне-летней кампании 1916 г. Наступление армий Юго-Западного фронта назначалось на 22 мая, в связи с просьбами итальянского союзника. Интересно, что в тылу в это время активно циркулировали слухи о предстоящем наступлении противника по всей линии Восточного фронта, как будто бы не было Вердена. Письмо из Москвы от 16 мая, за неделю до Брусиловского прорыва, говорит своему адресату: «Общественное настроение в Москве не очень бодрое. Все понимают, что очень скоро начнется наступление немцев с колоссальными силами… То, что произойдет в июне и июле, будет иметь огромное влияние на события ближайшего будущего»{329}. Автор письма не ошибся, «огромное влияние» состоялось, но с точностью до наоборот: оглушительным успехом русского наступления.