Но кто может влиться в, увы, редкие ряды маговДневного Дозора? Виталий Рогоза, появлению которого Эдгар радовался какребенок, оказался лишь Зеркалом. Совершил все, ради чего был порожден сумраком,и навеки сгинул. Искать перспективную молодежь? Ищем и кое-кого находим… Но изних действительно сильного Иного в одночасье не слепишь, а такие самородки, какСветлана Назарова, Темным давно уже не попадались.

И все же, думал Эдгар, я на верном пути. Ялечу в Прагу. Столицу европейской некромантии. Да еще в канун Рождества, переднаступлением двухтысячного года. Во время, когда бессчетные пророки ипредсказатели пугают мир разнообразными ужасами вплоть до конца светавключительно…

Вот! Вот оно! Не задумал ли Завулон воскреситького-то из развоплощенных магов прошлого? Прага, и в какое время! Тьма и Тьма,Завулон, как всегда, ненавязчиво и умело скрыл то, что лежит на самом виду!

Эдгар, с трудом выдохнув, смял салфетки срисунками и сунул в карман.

Итак, в городе некромантов во время чудовищнойэнергетической нестабильности Завулон вполне может попытаться выдернуть изнебытия… Кого?

Думай, Эдгар… Ответ тоже должен быть наповерхности.

Так, посмотрим, что у нас есть? Прага,Трибунал, дело о дуэли Теплова и Донниковой, командированные Городецкий иЭдгар… Алита, может быть, прилетит. Кто еще? Ах да, Братья Регина еще…

Стоп. Еще раз стоп. Самый полный стоп!!!

Братья Регина! Слуги Фафнира! «Они мнепонадобятся, Эдгар, — так говорил Завулон. — Я с ними связываю кое-какиепланы!»

Фафнир!

Эдгар, пытаясь внешне оставаться спокойным,убрал откидной столик и поудобнее сел в кресле.

Фафнир. Вот кто пришелся бы Темным весьма ивесьма кстати, могучий Фафнир, Великий маг, Сумеречный Дракон…

Малый отголосок его силы, впитанныйЗеркалом-Рогозой, позволил легко опустошить такую волшебницу, как Светлана.

«А ведь если и впрямь затеять воскрешениеФафнира, более удобного места и времени Завулон не сумел бы подобрать ни впрошедшие, ни в предстоящие сто лет, — подумал Эдгар, блуждая взглядом пообшивке „Боинга“. — Как пить дать, не сумел бы…»

Повинуясь взгляду стюардессы, Эдгар застегнулремень. Самолет заходил на посадку.

Здравствуй, Прага…

Уши словно набили ватой, но это вовсе немешало Эдгару размышлять.

Значит, воскрешение. Акция, которую Темные непроводили уже лет пятьдесят — со времен Сталина. Да и не было возможности еепровести: достаточно мощных энергетических возмущений с тридцать третьего исорок седьмого годов не случалось.

Почему Завулон ничего не рассказал Эдгару? Несрок? Но как тогда увязать осторожное предупреждение Юрия? И потом, как с этимсвязана летняя история в Артеке? Ведь связана же как-то, несомненно, связана.Пожертвовали пешкой, теперь черед более тяжелой фигуры? Коня или слона — кемможно считать Эдгара? Две ладьи — это, несомненно, Юрий и Николай, ферзь — этосам Завулон, ну а король — это не что иное, как дело Тьмы, беззащитное иопределяющее.

Итак, ладья намекнула Эдгару, что крымскийгамбит имеет шансы повториться на этот раз с… офицером. Конем быть Эдгарупочему-то не захотелось. Это пусть Анна Тихоновна, ведьмища и стерва, лошадьюбудет, ей в самую пору…

Самолет тряхнуло — колеса коснулись взлетнойполосы. Раз, другой; полет перешел в стремительный, но с каждой секундойзамедляющийся бег по бетону.

Неужели Завулон затеял очередной обмен, темвременем потихоньку пропихивая вперед несколько пешек (Братьев Регина) внадежде, что на доске возникнет если не еще один черный ферзь, то уж тяжелаяладья — точно?

Обидно быть разменной фигурой.

«А что, если это заодно и экзамен? — подумалЭдгар. — Проверка на вшивость? Алиса дала себя сожрать, а такие фигуры не нужныв игре Завулона. А вот если Эдгар сумеет уцелеть, да еще при этом не нарушитьпланы шефа… Вот он, желаемый результат!»

Только как его достичь?

А объект размена — Антон Городецкий, любимчикЗавулона. Это без сомнения. Невозможно пользоваться им бесконечно — шефДневного Дозора прекрасно это понимает. Да и не факт, что удается пользоваться…Завулон всегда готов сделать хорошую мину при плохой игре и представить делотак, будто обманул Светлого мага…

Пассажиры вставали и тянулись к выходу, кнепривычной жителям бывшего СССР гофрированной кишке. Эдгар достал и накинулплащ, журнал так и оставил в кармашке переднего кресла, подхватил дипломат и направилсятуда же.

Ощущение, что он больше не в России, а вЕвропе, пришло мгновенно и было странно исчерпывающим. Не понять толком, в чемоно выражалось — в лицах людей, в их одежде, в чистоте или в обстановкеаэропорта? В тысячах мелочей. В объявлениях на чешском и английском безрязанского акцента. В куда большем числе улыбок. В отсутствии осточертевшихцыган на площади перед зданием и не менее осточертевших водил-частников.

Зато на стоянке такси — симпатичные желтые«опели». Таксист одинаково свободно тараторил и на русском, и на английском, и,понятно, на родимом чешском. Куда? В отель. Полагаю, в «Хилтон». О! Нечасторусские направляются сразу в «Хилтон». Если и направляются, то они другие: всев золоте, важные, с охраной, на дорогих лимузинах… А я не русский, я эстонец.Да, теперь это уже не одно и то же… Раньше — тоже было не одно и то же. Э,раньше и чех был почти что тем же русским… Спорно, спорно. Может, и спорно.

Таксист отвлекал болтовней, и Эдгар решилотдохнуть от размышлений. В конце концов в день приезда настоящей работы всеравно не будет. Можно и расслабиться — естественно, за кружечкой-другой пива.Кто в здравом уме и при здоровом желудке (а даже и при больном) не выцедиткружку настоящего чешского пива? Только мертвый.

Как и в любом «Хилтоне» свободный номеротыскался без особых проблем даже в переполненной под Рождество туристамиПраге. Но как в любой еще не сбросившей оковы недавнего социализма стране, этостоило ненормальных для не-Иного денег. Эдгар был Иным, поэтому заплатил сразуи не морщась, хотя от него этого явно ждали. Русский все-таки, и набандита-нувориша непохож… Лет сто назад Эдгар по молодости не удержался бы иткнул бы в лицо администратору аргентинский паспорт, но с тех пор Эдгарповзрослел на сто лет. На целых сто лет.

Поэтому он ограничился российским.