Господин ван Даан тоже часто приходил к Франкам вместе со своей очаровательной кокетливой женой Петронеллой. Частыми гостями были супруги Левины. Господин Левин был аптекарем, и найти работу в Амстердаме ему оказалось нелегко. Они тоже бежали из Германии, хотя госпожа Левина была христианкой. Левины и ван Дааны снимали квартиры в нашем Речном квартале.

Был еще один гость – хирург-дантист Альберт Дуссель, очаровательный человек, напоминавший французского певца-романтика Мориса Шевалье. Дуссель приходил со своей ослепительно красивой женой, с которой недавно бежал из Германии. Жену звали Лоттой, и она не была еврейкой. Доктор Дуссель мне нравился. Он был очень приятным человеком. Когда я узнала, что мой дантист на улице Амстеллаан принял его на работу, а в будущем он рассчитывает открыть собственную практику, я решила, что буду лечиться только у него. Как я и думала, он оказался прекрасным врачом.

По субботам мы усаживались в гостиной Франков вокруг большого круглого стола из темного дуба. На столе стояли кофейные чашки, сливочники, красивые серебряные приборы и восхитительный домашний торт. Гости говорили одновременно. Все в мельчайших деталях знали, что происходит в мире и особенно в Германии. Когда в марте 1939 года Гитлер оккупировал Чехословакию, это вызвало у нас резкое осуждение. В сентябре 1938 года Германия уже аннексировала Судетскую область «ради сохранения мира», но вторжение в независимую страну было уже настоящей войной.

Девочки Франков тоже принимали участие в этих посиделках, но когда они появлялись, взрослые разговоры смолкали. Детей представляли гостям, они улыбались и здоровались. Анна буквально сияла улыбкой. Марго была более сдержанной. Она превращалась в настоящую красавицу с прекрасной кожей и великолепной фигурой. Им отрезали кусочек торта. Они стояли рядом друг с другом, и Анна едва доставала до носа Марго. Торт они поедали в мгновение ока. Пока девочки не уходили, закрыв за собой дверь, политических разговоров никто не вел, а потом мы снова начинали кричать.

Разговор всегда заходил о жизни в Германии до того, как всем пришлось покинуть родную страну. Как бы ни было трудно нашим немецким друзьям, они всегда были очень сдержанны в своих жалобах. Даже когда взрослым приходилось тяжело, дети ничего не должны были знать. Голландцам свойственно такое же отношение к детям. Все эти люди много трудились ради того, чтобы жить достойно. Никто из них не подозревал, что им придется отрываться от корней, бросать родину и в зрелом возрасте начинать все сначала в чужой стране. К счастью, они оказались в Голландии, стране свободной и толерантной – как ни одна другая.

Облака сигаретного дыма поднимались к потолку. Разговоры можно было продолжать бесконечно, но когда приближалось время ужина, гости начинали расходиться. Обычно мы с Хенком прощались первыми и выходили на Мерведеплейн. Иногда мы почти сталкивались с Марго и Анной, куда-то катившими на своих верных черных велосипедах. Щеки их покрывал здоровый румянец от свежего воздуха. Они прислоняли свои велосипеды к стойке перед входом и спешили наверх. А мы с Хенком быстро пересекали лужайку и отправлялись к себе.

В начале 1939 года, и особенно после оккупации Чехословакии, мы все больше думали о Гитлере. Мы знали, что ему нельзя доверять. Весной и летом все были напряжены и страшно нервничали. В Голландии провели мобилизацию армии, готовясь к войне. Некоторые люди совершенно не интересовались мировыми событиями и думали только о воскресных карточных играх. Другие же реагировали на них, словно это была досадная заноза. Забыть их нельзя – боль всегда с тобой. Но мы старались жить полной жизнью.

Летом королева Вильгельмина официально заявила об абсолютном нейтралитете Нидерландов.

Общая напряженность заставила нас с Хенком задуматься о нашем положении. Мы уже давно искренне любили друг друга. Мы не женились, потому что наши доходы были слишком малы, а сбережений не было вовсе. Мы просто не могли купить мебель и начать самостоятельную жизнь. Такие люди, как мы, часто заключали долговременные помолвки. Но мы все же решили забыть об осторожности. Время шло, а мы не молодели. Мне исполнилось тридцать, Хенку – тридцать четыре. Мы решили, что поженимся, как только подыщем квартиру. И принялись за почти невозможное дело – поиски жилья.

Подыскивая квартиру или комнату – любое приличное жилье, – мы с Хенком обошли весь Амстердам, но так ничего и не нашли. Хенк от природы был более терпелив. Он никогда не показывал своего раздражения, а я чаще упрямилась и злилась. Чем больше выпадало неудач, тем упорнее я становилась. Я поклялась себе, что если в этом городе есть место для нас, то я его непременно найду. И неважно, сколько велосипедных поездок под леденящим ветром в полной темноте придется совершить и как часто мы будем ездить на поиски холодными утрами, до работы.

К сожалению, все мое упорство никак не облегчало наше положение. В Амстердаме всегда принимали тех, кто бежал от тирании. Несмотря на строгие иммиграционные законы, в городе было полным-полно беженцев, политических и религиозных. Они селились во всех свободных помещениях – даже на чердаках и в подвалах. Семьи ютились в крохотных комнатках. Порой в одной комнате находились сразу две семьи. Жилья не хватало. В городе просто не осталось свободных помещений.

Мы продолжали свои безуспешные поиски. И тут произошло то, чего все боялись. 1 сентября 1939 года армия Гитлера вошла в Польшу. 3 сентября Англия и Франция объявили Германии войну. Голландия оказалась между воюющими державами.

В результате блицкрига Польша была завоевана очень быстро, но ничего страшного с нами не случилось. Мы стали называть эту войну «сидячей» – «ситцкриг». А 8 ноября в наших сердцах затеплилась надежда – впервые за долгое время. По радио сообщили о покушении на Гитлера. Попытка оказалась неудачной, но впервые мы узнали, что «хорошие» немцы все же существуют. Если было одно покушение на Гитлера, значит, будут и другие, и какое-нибудь станет успешным. Зря я, что ли, на это надеюсь?

Я хотела, чтобы Гитлер был раздавлен, убит, уничтожен. Обдумав свои мрачные чувства, я поняла, насколько изменилась. Меня учили никогда никого не ненавидеть. Убийство – это тяжкое преступление. И все же я была полна ненависти и мечтала об убийстве.

В Амстердаме началась холодная зима. Каналы замерзли, и на них сразу же появились конькобежцы. Рано выпал снег. 30 ноября советская Красная армия напала на Финляндию. Но когда мы встречали 1940 год и новое десятилетие, радио не сообщило ничего нового. Казалось, что в мире ничего не происходит. Я гадала, что принесет нам Новый год. Мы с Хенком твердо решили в будущем году найти жилье и пожениться. Возможно, мы даже начнем думать о ребенке.

Дела «Травис и компании» шли хорошо. Господин ван Даан преуспевал в торговле специями, и ему понадобились новые работники. Мы поняли, что переросли свое помещение в доме № 400 на канале Сингел. В январе 1940 года господин Франк сообщил, что нашел новое место, где наша компания сможет развиваться. Дом находился неподалеку от нашей конторы, на Принсенграхт – этот канал огибает старую часть Амстердама.