хомяков зовут Пухляками и Хрумками. Хьюго — это Хьюго. Он всегда хотел быть помощником ведьмы, и если ради главной цели в жизни нужно мерзнуть на крапивной клумбе, то так тому и быть. Он просто закутается в шарф, будет греть дыханием лапы и терпеть.

Пачкуля нетерпеливо переминалась с ноги на ногу. Под одной мышкой она зажала потрепанный зонтик, под другой — «Как устроить забубенную вечеринку». Карманы у нее были набиты огрызками карандашей и клочками бумаги с накарябанными списками для вечеринки. Она взяла с собой спрей для горла, потому что собиралась много говорить. Если Пачкуля что и любила больше вечеринок, так это приготовление к ним.

— Как это на нее похоже! — проворчала она. — Знает ведь, как для меня важен сегодняшний шабаш. Она нарочно опаздывает. Все из-за этой дурацкой метлы. Весь день мне испортила!

Тут она немного подвирала. Утро действительно не задалось, но остальной день прошел вполне сносно. Придя домой, Пачкуля швырнула бедную бесчувственную Помёлку в садовый сарай и выбросила ключ. Потом за парой чашек болотной воды рассказала Хьюго о драматическом происшествии у Шельмы. О встрече с Али Пали она умолчала. Распрощавшись с джинном и его зубастой улыбкой, Пачкуля засомневалась: уж не сболтнула ли она лишнего? Остаток дня она читала «Как устроить забубенную вечеринку», делала пометки и лупила миску за миской разогретую похлебку из скунса. И вот наконец-то пора на шабаш, а Шельма опаздывает!

— Я думать, метла приходить ф себя, — сказал Хьюго, прислушиваясь к шебуршанию в сарае. — Может, она чуфстфофать себя лучше. Сходить посмотреть?

— Нет, — отрезала Пачкуля. — Оставь ее. Бестолочь. Подвела меня в такой день! Шельма будет с минуты на минуту. Она нарочно меня мучает. Что бы ни случилось, Хьюго, не груби Дадли, пока не взлетим.

— Смотри! — вдруг сказал Хьюго, ткнув крошечной лапой в небо. — Фот и они.

Над верхушками деревьев парила Шельма, расфуфыренная донельзя. Волосы, лицо, платье, плащ, шляпа, кружевной зонтик, башмаки — все было зеленое. Как будто она выползла из болота. Шельма медленно, степенно спустилась, зажимая нос. Дадли примостился за спиной у хозяйки, почти вплотную, вид у него был неприветливый.

— Фу! — сказала Шельма, приземлившись на крапивную клумбу. — Из-за твоей вонь-стены, Пачкуля, дышать нечем. Не знаю, как ты тут живешь. Ну? Как наряд? Мне идет?

— Потрясающе, Шельмуся! Ты превзошла саму себя, — соврала Пачкуля.

— Что есть, то есть, — довольно согласилась Шельма, хлопая глазами и приглаживая зеленые космы. — Просто чудо, как мне это удалось, учитывая, что я осталась совсем без косметики. И мы все знаем, кто в этом виноват. Ладно, давайте запрыгивайте. Поздоровайся с Хьюго, Дадли. Раз уж мы полетим на одной метле, постараемся вести себя цивилизованно.

Дадли все равно дулся.

— Прифет, жирняка. Как тфои блохи? — приветствовал его Хьюго с Пачкулиного плеча. Дадли презрительно скривил губы и отвернулся. Его хвост ходил ходуном.

— А ты не спешила. — Пачкуля оседлала метлу. Теперь, оказавшись на борту, она могла себе позволить дерзкий тон. — У меня шляпа сосульками обросла, пока мы тебя ждали. Если и дальше будешь так тормозить, то скоро полетишь назад. Надеюсь, ты прибавишь газку. Не хотелось бы опоздать.

— Эй, мы на чьей вообще метле? — осадила ее Шельма. — Как захочу, так и полечу. Я, в отличие от тебя, Пачкуля, в небе не лихачу. Терпеть не могу, когда дохлые мухи к макияжу прилипают. Будешь жаловаться — пойдешь пешком. Мы с тобой еще не подруги, не забывай. Я тебя подвожу только из милости. Все готовы к взлету? Давай, метла. Поехали!

— Ура! — завизжала Пачкуля. — Кудыкина гора, мы уже в пути!

И Шельмина метла, слегка прогибаясь от непривычной тяжести, устремилась вверх.

— Это все хомяк! — язвительно прошипел Дадли Шельме на ухо. — У нас из-за него перевес. Позволь, я его спихну, хозяйка? Скажи только слово, и я отправлю его на верную смерть.

— Посфоль укусить жирняку ф зад, госпоша, — пискнул Хьюго, который все слышал.

— Не позволю. Не безобразничай, Хьюго, — прокричала Пачкуля сквозь свист ветра. — Мы на этой метле гости, не забыл? Смотрите! Другие! Давайте их догоним!

И действительно, впереди, оживленно обмениваясь рецептами, летели друг за другом ведьмы Вертихвостка, Мымра, Чесотка и Крысоловка.

— Меня, конечно, попросят приготовить мое коронное блюдо для хэллоуинской вечеринки, — говорила Мымра. — Желе. Знаете, в чем секрет удачного желе? Слизь. Много слизи. Разумеется, настоящей болотной — густой, зеленой и вонючей. Обычная тина тут не годится, да, Шелупоня? Слишком вязкая. Консистенция не та.

Дьяволенок, сидевший у Мымры на плече, согласился, что тина хорошую слизь не заменит.

— В крайнем случае можно взять ил, но тогда желе будет не такое упругое — ой, привет, Шельма. А что это вы с Пачкулей на одной метле?

— Шельма согласилась меня подвезти, — пояснила Пачкуля. — У меня метла приболела. Похоже, искривление черенка.

— У моей как-то было такое, — заметила Чесотка. — Опилки из нее так и сыпались. Плюс моя перхоть, да еще и Барри линяет — мы пол неделями не видели. В итоге оказались в таких сугробах, что пришлось откапываться лопатами. Ух и грязная работенка. Помнишь, Барри?

Лысый стервятник, сгорбившийся у нее за спиной, печально кивнул.

— Правда, что ли? — сказала Пачкуля. — Говоришь, опилки сыпались? У моей такого не наблюдается, а, Шельма?

— Нет, не наблюдается, — подтвердила Шельма. — Опилок я не видела. Зато пудры — целые горы.

— Раз нет опилок, это не искривление черенка, — авторитетно заявила Чесотка. — Значит, что-то другое. Какие симптомы?

— Ну… повышенная нервозность. Холодный пот. Приступы паники, — перечислила Пачкуля.

— Бросается на чужую косметику, — вставила Шельма, обиженно фыркнув.

— Часто в оборок падает, — продолжала Пачкуля. — В таком вот ключе.

— Похоже, у нее был шок, — заключила Вертихвостка. — Не пробовала с ней говорить?

— Говорить? На древесном, ты имеешь в виду? С помощью языкового заклинания? Нет, конечно, — сказала Пачкуля. — Зато я пробовала ее пинать.

Все согласились, что раз пинки не помогли, от разговоров проку не будет.

— А по-доброму ты с ней не пробовала? — спросила Мымра. — Погладить. Подкормить. Лакомство дать. Я где-то слышала, что доброта и сочувствие иногда творят чудеса.

— Чушь! — резко возразила Крысоловка. — Тут