заметила красивого одаренного красноречием священника. Дмитрий Иванович пригласил Митяя в Москву и назначил своим печатником — секретарем и хранителем государственной печати. Кроме того, он стал священником придворного Благовещенского собора и великокняжеским духовником.

Воспитанной на почитании церковных традиций и общавшейся в Суздале с высокообразованными православными иерархами, Евдокии, видимо, не нравилось слишком большое влияние, которое оказывал на ее мужа простой священник. Княгиню, как и всех, возмутило желание Дмитрия Ивановича возвести Митяя на митрополичью кафедру. Она решила посоветоваться с отцом, а тот в свою очередь обратился к суздальскому епископу Дионисию, известному своей ученостью и хорошим знанием церковных правил.

Тем временем московский князь попытался возвысить своего любимца с помощью дряхлеющего митрополита Алексия и попросил того назвать Митяя своим преемником.

Но умный иерарх отказался под предлогом того, что мирянин (в данном случае представитель белого, не монастырского духовенства. — Л. М.) не может получить высший духовный сан. Тогда Дмитрий самовольно поставил своего духовника архимандритом крупнейшего кремлевского монастыря — Спасского. По этому поводу современники злословили: «До обеда — белец, после обеда — архимандрит и старцам и монахам наставник, вождь и пастух».

Еще больше возмутило и поразило всех то, что после смерти Алексия Митяй надел на себя митрополичью мантию и белый клобук, взял митрополичий посох и поселился на митрополичьем дворе. Там в его распоряжении оказались церковная казна, множество слуг, и он сам стал вершить суд над всем духовенством.

Евдокия вместе со всеми возмущалась самоуправством мужа и его любимца. Но ее доводы Дмитрий считал неубедительными. Оставалась одна надежда на Дионисия Суздальского, который вскоре прибыл в Москву и вступил в спор с новоявленным митрополитом.

Суздальский епископ заявил московскому князю и Митяю, что без постановления в Константинополе от руки патриарха последний не может считаться главой Русской Церкви.

Однако бывшему попу ехать за море не хотелось, и он уверил своего покровителя, что может быть избран собором русских иерархов. Собрали церковный собор, но Дионисий Суздальский публично заявил, что его решения законной силы не имеют. Митяй страшно возмутился и повелел строптивому епископу прибыть к нему на поклон. На это гордый Дионисий заявил: «Ты не имеешь надо мной власти, напротив, ты сам должен мне поклониться и попросить благословение, поскольку я — епископ, а ты — поп».

Взбешенный Митяй пообещал, что спорет епископские регалии с мантии Дионисия, когда вернется из Константинополя законным митрополитом. Тогда суздальский иерарх решил сам отправиться к патриарху в надежде найти у него защиту от зарвавшегося священника.

Митяю тут же донесли о намерении Дионисия, и он попросил князя Дмитрия не выпускать епископа из страны. В итоге непокорный иерарх оказался в темнице.

Евдокия не могла смириться с подобной несправедливостью и стала умолять мужа отпустить узника домой, взяв с него обещание не ехать в Константинополь. Настоятельной просьбе жены московский князь отказать не смог, тем более что в глубине души осознавал свою неправоту.

Дионисия отпустили в Суздаль, где Дмитрий Константинович все-таки убедил его отправиться в Константинополь, дал денег и снарядил речное судно.

Устремился на встречу с патриархом и Митяй. Дмитрий Иванович снабдил его не только деньгами и ценными вещами для подарков, но и чистой грамотой со своей подписью, позволяющей занять у купцов большую сумму денег уже в самом Константинополе.

Долгим был путь московского ставленника — через Коломну, Рязань, южные русские города, татарские владения и Черное море. Вот уже показался на горизонте Константинополь. Вроде бы цель близка, но тут Митяю внезапно стало плохо, и он умер. Никто не испытывал добрых чувств к будущему митрополиту, а потому спутники сочли его смерть Божьим знамением. Не исключено, что кто-то из них его отравил.

По прибытии в Константинополь они долго не знали, что же им делать. Наконец переяславский архимандрит Пимен предложил избрать из членов делегации нового кандидата. После бурного голосования выбор пал на самого Пимена. По грамоте Дмитрия Ивановича он занял много денег для подкупа окружения патриарха и в итоге был рукоположен в новые московские митрополиты.

О событиях в Константинополе вскоре стало известно в Москве. Возмущенный Дмитрий заявил, что Пимена послали лишь как слугу Митяя, а не как кандидата на митрополичью кафедру. Стоило лишь новому митрополиту прибыть в пределы Московского княжества, как он тут же был арестован и отправлен в заточение в Чухлому. На его место пригласили серба Киприана, вновь объединившего все православные церкви русских земель.

Евдокия вместе с церковными иерархами с радостью встретила Киприана, славившегося своей ученостью и литературными талантами. Он был глубоким знатоком Священного Писания и мудрым собеседником — не чета доморощенному Митяю.

Мамаево побоище

Между тем противостояние Дмитрия Ивановича и Мамая продолжалось. Успех Арапши на реке Пьяне был воспринят в Орде с воодушевлением. Многие стали поговаривать, что следует проучить не только тестя московского князя, но и его самого. Под влиянием этих разговоров летом 1378 года Мамай отправил на Русь большое войско во главе со своим любимцем мурзой Бегичем.

Московский князь вовремя узнал о новом набеге и с 35-тысячным войском на реке Воже устроил татарам ловушку. Когда те попытались переправиться через реку, по ним ударили русские полки. Спастись удалось немногим. Со славной победой и богатой добычей Дмитрий Иванович вернулся домой.

Узнав о разгроме любимца, взбешенный Мамай начал основательную подготовку к мощному удару по непокорному князю. Не бездействовал и Дмитрий Иванович, главный защитник Русской земли, простых людей Москвы и своей уже многочисленной семьи.

Евдокия Дмитриевна верила в мужа и помогала ему собирать союзников для решительной схватки с Ордой. Она писала письма отцу, братьям, дяде и другим родственникам, убеждая не склонять головы перед безбожными кочевниками и дать им достойный отпор. Правда, в это время она тяжело переживала смерть сына Семена и в память о нем начала строить в Коломне Успенский собор.

Мамай также искал союзников. Одним из них стал новый великий князь Литовский Ягайло, не желавший вступать в союзнические отношения с Москвой. Вторым — рязанский князь Олег, вечный враг и соперник московских князей. Кроме того, Мамай нанял в свое войско половцев, булгар, армян, черкесов и даже итальянцев, живших в Крыму.

Летом 1380 года к Дмитрию Ивановичу прибыли союзники на военный совет. Московский князь сказал, что не стоит ждать врага на своей земле, его следует перехватить на пути. Наиболее подходящим местом признали истоки Дона. Около Коломны было решено собрать все войско.

Дмитрий не посвятил Евдокию в свои планы и лишь сказал, что отправится на Оку, чтобы не позволить поганым перейти через порубежную