же во мне ещё была велика эмпатия к живым существам, какими бы ужасными они ни были. Не было ещё у меня привычки ко всем ужасам, что можно увидеть. Я встал у стены и решил отдышаться. Вокруг бегали солдаты, постоянно что-то кричали, а я пытался осознать себя. В помещении вокруг меня нетронутого места не нашлось – всё было посечено осколками, залито кровью, сломано и изорвано. Всё выглядело как-то чересчур чужеродно, словно я не своими глазами на всё смотрел.

– Военкор, с тобой всё хорошо? – спросил неожиданно появившийся рядом Ветер. – Если ранен, подойди к Кресту, военврачу, он поможет.

– Нет, нет, всё в порядке, – солгал я, пытаясь сфокусироваться на замыленной фигуре Ветра. – Продолжаю работу.

– Да всё уже, администрация наша. Перекур. Что-то ты совсем плох. Вот, выпей воды, полегчает.

Ветер услужливо предоставил мне свою флягу. Не пролив ни одной капли, я сделал четыре крупных глотка. Стало действительно лучше.

– Спасибо большое, – сказал я и оглянулся. – Кошмар какой. У меня на службе такого не было.

– Вот такие они, наши будни. Привыкай, военкор. А пока отдохни. Надеюсь, материал хороший получился.

Ветер ушёл, я остался один. Мельком увидел комбата. Похоже, что эта администрация была настолько важной точкой, что здесь понадобилось его присутствие. Наверное, здесь развернут новый командный пункт. С другой стороны, учитывая смелость нашего командного состава любого ранга, его присутствие вовсе не удивительно.

Меня поразила отстранённость бойцов, они не замечали пожаров, разорванных тел, ужасающих масок смерти на лицах погибших врагов. Я, в свою очередь, не мог не смотреть на них, они притягивали мой взгляд. Комом в горле встала тошнота. Мне не хотелось опозориться извержением на пол не столь давнего завтрака, но вскоре меня начало потихоньку отпускать. Затем стало не по себе от того, что все были заняты делом, а я один-единственный стою и пытаюсь совладать со своим желудком.

Похоже, что план был настолько смелым и неожиданным одновременно, что к концу дня администрация стала тылом, а затем и весь город был освобождён. Погибших было удивительно немного, а вот раненых разной степени тяжести набралось аж пятьдесят два человека. В основном так вышло из-за воздействия вражеской артиллерии и бронетехники, как и положено на современной войне.

К вечеру мне вдруг очень захотелось найти Петра Иваныча. Меня всё ещё штормило, нужно было успокоиться. Он был, пожалуй, единственным, к кому я мог тогда обратиться. Кто, как не батальонный психолог, может мне помочь? Я как раз отпросился у комбата, но даже не догадывался, где психолога искать и к кому по этому вопросу обратиться. Помощь явилась, но от того человека, от которого я вовсе не ждал её получить.

– Чего слоняетесь без дела, товарищ военный корреспондент? – спросил неожиданно оказавшийся позади меня командир Крюк. – Осторожнее будьте, сволочи тут заминировали всё. Не подорвитесь, а то без ног останетесь.

Я был уверен, что он внушал животный страх в сердца врагов. Во мне он пробудил чувство, схожее с почтительностью. Камуфляж на его бронекостюме напоминал рыбью чешую, а на шлеме, который он сейчас держал под мышкой, был нанесён рисунок жуткой глубоководной рыбы. Сам Крюк был лыс, его взгляд был остёр, как нож, а на коже только шрамов не хватало, они бы ему подошли, подчеркнув и без того страшное лицо.

– И правда, – вспомнил я. Мне об этом уже говорили ещё перед штурмом. Крюк хотел было уже уйти, но я его остановил вопросом. – А где мне найти Петра Иваныча, не подскажете?

Крюк обернулся и сказал:

– В шесть часов в уцелевшей часовне. Через пятнадцать минут служба будет.

Кивнув на прощание, он удалился. Надо же, Пётр Иваныч ещё и службы проводит! Впрочем, это было вполне логично для последователя Культа. Найти часовню оказалось делом отнюдь не простым. Город Сталевар был далеко не маленьким, пришлось походить. Я нашёл её едва ли не на окраине города со стороны, примыкающей к лесопосадке, в которой недавно находился командный пункт. Хоть бы намекнул мне Крюк, подумал я, а то ведь совсем заблудиться можно. Карты-то у меня, в отличие от него, нет.

Служба уже давно закончилась, когда я пришёл. Сама часовня, оказавшаяся скорее церквушкой, была небольшой, в ней как раз свободно уместилось бы человек шестьдесят. Не очень высокое, но довольно длинное здание на фоне остальных домов выглядело относительно целым, разве что несколько окон выбило. Уже стемнело, в церквушке было ещё темнее, чем на улице. Внутри в просторном помещении горели тусклые искусственные свечи, виднелся чернеющий силуэт Петра Иваныча. Я видел, как он разминал свои руки и как он, будто тревожно, обернулся.

– А, это ты, Виталий, – сказал Пётр Иваныч, откашливаясь. Я заметил, как он торопливо натягивает на руки перчатки. – Добрый вечер. Что-то ты припозднился, я уже закончил службу.

– Найти вас долго не мог. Это ваши свечи? – спросил я из интереса, решив начать издалека.

– Нет, я их в подсобке нашёл, – ответил Пётр Иваныч, отряхивая одежду. – Там даже генератор был. Вот и решил создать обстановку.

– Красиво получилось, Пётр Иваныч. Мне нравится.

– Благодарю. Тебе что-нибудь нужно?

– Да. У меня перед глазами словно бы застыли погибшие, их лица. Да и вообще, я будто сам не свой…

– Понял тебя. Типичная картина. У этой проблемы крайне простое решение, – Пётр Иваныч полез в свою сумку. Достал он оттуда самое обычное успокоительное.

– Проще некуда, – сказал я, кисло посмотрев на белую таблеточку, которую нужно было запить. Не знаю, чего я ожидал в современный–то век развитых технологий. Ритуальных танцев? Песнопений? Чай не в племени людоедов «Мумбо-Юмбо» живу.

– Но тревогу всё же не убрать лекарствами, – сказал Пётр Иваныч. – Не будем допускать рецидива. Давай поговорим. Значит, тебя ужаснули увиденные сегодня картины смерти, верно?

– Именно так, – сказал я, отдавая ему бутылку воды. – Оказывается, не столько сама битва ужасает, сколько то, что от неё остаётся. А ещё эти… Ну…

– Казни? – спросил Пётр Иваныч, чуть наклонившись ко мне.

– Да. Мне это показалось совершенно преступным, хотя, вроде бы, это и неизбежно. В конце концов, не мы первые стали их применять…

– Я понимаю твоё смятение. Далеко не каждый способен видеть то, что может видеть бывалый солдат. Но не волнуйся, ты привыкнешь… Ко мне, кстати, приходил отряд Крюка и ещё пара