Тут вдруг в его глазу загорелась такая же, как у Алилы, медная печать. Похоже, он считывал информацию обо мне.

— Без договоров, — наконец, произнёс он, с удивлением посмотрев на остроухую.

— Серьёзно? — она явно тоже была удивлена, — вообще ни одного? Даже без связи? Он что, монах?

— Ты сомневаешься в моих словах?

— Нет–нет, что вы… — он тут явно был крупной шишкой.

— Получишь за него сто двадцать, согласна?

— Двести, — твёрдо заявила остроухая. Похоже, в вопросах денег авторитет толстенького для неё не играл такой роли.

— Сто тридцать.

— Вы ведь сами сказали, что у него не заключён ни один договор! Это должно поднять цену минимум раза в полтора, если не в два, я хочу не меньше ста восьмидесяти!

— Так бы и было, если бы он был без шрамов, — вновь поморщившись, парировал мужичок. Ноги ещё ладно, но, чтобы убрать этот кошмар на груди потребуются дорогие средства. Даю сто пятьдесят, либо бери, либо ищи другое место, где его продать.

— Идёт, — немного подумав, кивнула Алила, — сто пятьдесят и серебряный пропуск на один вечер.

— Медный пропуск на три вечера, — как и эльфийка, мужичок явно умел и любил торговаться.

— Договорились.

— С тобой приятно иметь дело.

— Взаимно.

Произошёл процесс обмена. В руку эльфийки перекочевал задорно звенящий кошелёк, а я был затащен по боковой лесенке на то самое крылечко, а оттуда — в дверь, ведущую куда–то в глубины тускло освещённых переходов. Мужичок неторопливо вышагивал перед нами, определённо довольный результатом сделки настолько, что даже позабыл об остатках блевотины на туфлях. Настолько довольный, что я решил попытать удачу. Мне просто необходимо было подтвердить или опровергнуть терзавшее разум предположение.

— Можно вопрос?

Левый бугай уже собирался огреть меня по макушке, но толстячок, развернувшись, успел остановить его жестом.

— Задавай.

— Если я буду рабом, то зачем убирать мои шрамы? Они уже почти зажили, на качество работы не повлияют.

— Если бы тебя продали в работный дом — тогда да, — ехидно усмехнулся толстячок.

Я гулко сглотнул.

— А это что?

— Бордель!

.

.

.

БЛЯТЬ!!!

Ну что же, бордель — это, конечно, абзац, но стоило признать, тут хотя бы было удобно. Комната была большая и тёплая, несмотря на то, что явно располагалась под землёй, с мягкой широкой кроватью и даже отдельной ванной комнатой. От еды, после того, как её попробовала служанка, которая и принесла поднос, я решил не отказываться, силы для побега мне пригодятся, и она оказалась отменной. Сразу после того, как меня передали с рук на руки, меня тщательно вымыли с разными вонючими средствами и солями, и даже одежда, которую мне выдали, не была из категории «Извращения мужиков за 50». Вполне обычные штаны–шаровары, рубаха на крючках и мягкие тапочки. Если бы мне не сказали, что это бордель, я бы так сразу и не понял.

А ещё они, и правда, убрали мои шрамы. Я вообще считал, что это невозможно, но также я думал и об излечении таких ран меньше чем за неделю. Однако мазь, которую использовала эльфийка, справилась со своей работой на ура, и теперь мой скепсис вновь потерпел крах. Использовали они, правда, никакую не мазь. Меня положили на стол, велели лежать смирно, а потом посыпали шрамы каким–то порошком, от которого начался зуд, а потом кожа нагрелась так, словно на меня положили батарею отопления. Однако прямо чтобы больно не было, так что я, уже успев познакомиться с умением местных охранников бить, не оставляя синяков, решил потерпеть. И действительно, уже после первого «сеанса» шрамы стали бледнее и более гладкими, а после четвёртого раза о том, что мою грудь и ноги исполосовал упырь, напоминал лишь чуть более розовый оттенок кожи на местах бывших шрамов. Если у них тут такой постапокалипсис, то, пожалуйста, дайте два. Ну… кроме части про бордель.

Впрочем, попытаться сбежать мне это не помешало. Дверь в мою комнату закрывали на ключ, но однажды, когда служанка принесла еду, я подкараулил её под дверью и попытался выскочить в коридор. Однако, как оказалось, с той стороны двери всё это время дежурил один из местных бугаев, тут же скрутивший меня в бараний рог, вернувший в комнату и хорошенько прошедшийся кулаками мне по рёбрам.

Что удивительно, никто не пытался заключить со мной рабский контракт или что–то подобное. Не то, чтобы мне этого хотелось, но это было нелогично, с точки зрения хозяина заведения, а значит, подозрительно. Впрочем, спрашивать и напоминать об этом я точно не собирался.

Толстенький мужичок заходил ко мне пару раз, оба раза в сопровождении каких–то ещё людей. Но судя по тому, что они у меня ничего не спрашивали и просто тихо что–то обсуждали в сторонке, их, похоже, интересовала только моя статистика. Происходило что–то странное. Вот только те, у кого я мог что–то безбоязненно спрашивать — служанки, в ответ лишь утыкали глаза в пол и, молча, выбегали из комнаты, а слишком агрессивные бугаи–охранники для ответов использовали исключительно кулаки.

Но, к счастью, а может, и к сожалению, неопределённость продлилась недолго. Если я правильно сосчитал прошедшее время, то прошло где–то два или два с половиной дня после моей продажи, когда в комнату, перепугав служанку, как раз собиравшую мой, вероятно, ужин, втиснулись те самые амбалы, что принимали меня из рук Алилы.

— Хозяин велел тебя привести. Иди с нами и без глупостей.

— Да я вообще парень не глупый… — улыбнувшись напоследок служанке, девочка была неплохая и точно не была виновата в том, что со мной происходило, я встал и последовал за парочкой. Вернее за одним из них, второй примостился в хвосте, похоже, чтобы не дать мне возможности сбежать назад по коридору.

Из комнаты меня за это время так ни разу и не выпустили, так что сейчас я с любопытством озирался по сторонам. Впрочем, смотреть было особо не на что. Коридор как коридор, с парочкой таких же, как в моей комнате, дверей, похоже, это место предназначалось для содержания таких же, как я, пленников. Там дальше оказалась лестница, за ней — ещё один коридор, потом мы свернули в боковое ответвление, и через десяток метров передний бугай остановился у неприметной двери в конце этого коридорного аппендикса. Из–за неё неожиданно слышались голоса, крики и улюлюканье, похоже, где–то веселье шло полным ходом.

Бугай постучался в дверь, и спустя несколько секунд ожидания с той стороны в замке повернулся ключ. Голоса сразу стали громче и отчётливее, а на меня уставился знакомый уже толстячок, на лице которого расплылась довольная ухмылка.

— Заводите, — бросил он, и меня втолкнули за дверь.

Судя по всему, я оказался за чем–то вроде театральной сцены. На полу лежали верёвки и мешки, видимо, противовесы для рампы, а в паре метров слева начиналась сама сцена, на которую вели деревянные ступеньки. Того, что происходило в зрительском зале я не видел, обзор закрывала тяжёлая тёмно–бордовая кулиса, однако голос, видимо, ведущего, я слышал отлично.