Женщина, стараясь не разбудить Михэ, опустилась на колени и полезла под ложе.

М-да, пыли-то! А ей казалось, что она следит за домом!

Сундучок оказался неожиданно тяжелым, тащить его, сначала лёжа на живота, а потом, стоя на четвереньках, получалось не очень легко. Когда Мари, пыхтя и потея, задом наперёд выползла из-под кровати, первое, на что она наткнулась, был насмешливый взгляд «брата».

— Уже проснулся? — снимая с волос паутину, спросила женщина.

— Да, пробуждение было… волнующим, — мужчина глазами огладил её фигуру, несколько задержавшись на пятой точке.

Мариэта вспыхнула, представив, как ползёт попой вперёд, а раб на это любуется.

— Соседки ушли?

— Да, мы вымыли все в летней кухне, вечером сколотят топчан, я постелю матрас, и ночевать будешь уже там, — женщина отряхнула с юбки пыль и добавила, — я за книгами лазила. Хочу посмотреть, что можно сделать с твоим ошейником.

— Разве у тебя нет управления им? — выгнул бровь Михаэль, и сердце Мари дрогнуло — как красив! Жаль, что аристократ…

— Михэ, тут такое дело, — она помялась, — давай, я тебя накормлю, потом поговорим?

— Да, поесть не мешает! — легко согласился мужчина, вставая с постели.

Пока он плескался над тазом, она успела нарезать хлеб и поставить большую тарелку каши с мясом.

— Чьё мясо? — раб ковырнул ложкой и вопросительно поднял глаза на хозяйку. — Странно выглядит.

— Ты же голоден, ешь! — рассердилась она. — Не человечина, не бойся, баранина это! На базаре купила, когда тебя везли сюда, полудохлого. Знала, что когда на поправку пойдешь, нужно будет хорошо питаться.

— Это ты называешь — хорошо питаться? — скептически заметил мужчина, отправляя в рот ложку. — Этот баран старше нас с тобой!

— Извини, на троканское вино и мраморное мясо я ещё не заработала, — с обидой ответила Мариэта, которая давно ничего мясного не видела, питаясь овощами и кашами. Когда у неё будет свой огород, то кроме трав, она сможет выращивать кое-что к своему столу. Сэкономит денег, и мясо будет у неё в меню чаще, чем два раза в год.

Женщина облизнула губы и поймала внимательный взгляд раба.

— Я не хотел обидеть, — объяснил тот, — просто для того, чтобы скорее восстановиться, мне необходима хорошая еда. На батате и крупе выздоровление затянется, но это не значит, что я готов есть любое мясо.

Мужчина ещё раз окинул взглядом хозяйку и добавил:

— И дом надо в чистоте держать!

— Чтобы заработать, мне необходимо пополнить запасы настоек, — буркнула Мариэта, — а я два дня только тобой и занимаюсь, сегодня лавку даже не открывала, до отваров и зелий руки, вообще, не дошли. Ох, у меня же стирка не закончена! — всплеснув руками, она выскочила на улицу.

Со злостью колотя простыни, женщина перебирала в памяти разговор — ну, да, она не рассчитывала на дополнительный привередливый рот, поэтому разносолами не запаслась. И пыль с паутиной под кроватью — да, тут она оплошала, надо чаще туда залазить, но мужчина как-то очень обидно в это ткнул. В конце концов, это её дом, а он ведет себя, будто она — его прислуга.

Закончив полоскать, Мари развешала белье и вернулась в дом, молча, поставила перед рабом чашку с порцией зелья, а сама взяла травы и села собирать составы, раскладывая по разным тарелкам.

За два дня она не приготовила ни одной новой порции, это непростительно! Если люди не найдут у неё необходимого зелья, то пойдут к Акиману, местному травнику, её конкуренту. Потерять клиентов так легко, а ей теперь требуется больше зарабатывать, чтобы не только прокормить их обоих, но и иметь возможность что-то откладывать.

Распределив травы, женщина, всё так же молча, принялась нарезать то, что нужно было резать. Рядом ожидала ступка для той части ингредиентов, которую полагалось растереть.

— На правду нельзя обижаться, — назидательно сказал Михаэль, вставая из-за стола. — Если бы у меня служанки развели такую грязь и ходили бы столь неаккуратно одетыми, они вылетели бы из замка в ту же минуту.

— Ну да, у меня нет замка и шеренги слуг, которые весь день только одним и заняты — прислуживать моей милости и убирать всё, что я накидала, зато я в своём доме и не продана в рабство. Да, у меня самая простая пища, зато она честно заработана и приготовлена с любовью моими же руками. Всё верно — моё платье после уборки в пристройке, стирки и готовки не выглядит новым и безупречно чистым, а волосы растрепались, и я обязательно приведу себя в порядок, как только завершу все неотложные дела.

— Можно же просто переодеться, а не ходить неряхой, — фыркнул Михаэль. — В конце концов, ты молодая женщина, а я — вполне привлекательный мужчина. Разве тебе не хочется выглядеть опрятно передо мной?

— Ну и самомнение у тебя! Конечно же, мне больше делать нечего, как только мечтать произвести впечатление на собственного раба! Потом, у меня не так много нарядов, чтобы переодеваться несколько раз за день, — парировала Мариэта. — И снятую одежду необходимо тут же постирать или вычистить, а у меня еще много непеределанных дел.

Женщина замолчала, склонившись над ступкой.

Михаэль залпом выпил зелье и вернулся на кровать.

— Мог и помыть за собой, не рассыпался бы, — не поднимая глаз от порошка, в который превращалась трава, пробурчала Мариэта, — и мне меньше работы. Задницу, хоть, сам вытираешь, или тоже слуги? Кто ты у нас — ваша милость? Сиятельство? Или целая светлость?

Раб, сжав кулаки, вернулся к столу, сгрёб тарелку и чашку и сунулся к тазу, из которого они умывались.

— Фу, ваша милость или светлость, как так можно? Посуду моют в отдельном тазике, вон том, желтеньком! Как можно дожить до такого возраста, и не знать этого? Неужели, у вас в замке ноги моют и пьют из одной посуды?

Бросив в женщину испепеляющий взгляд, раб взял желтый тазик, плеснул в него воды из стоящего на лавке ведра и опустил тарелку и чашку. Побултыхав ими, он извлёк посуду и нахмурился — по краю тарелки распределился застывший жир, а чашка стала сальная и липкая.

Мариэта молчала, продолжая заниматься травами, искоса поглядывая, что делает мужчина.

Тот попытался оттереть жир руками. В холодной воде, ага.

Следующие несколько минут Мари подглядывала за закипавшем от бесплодных попыток мужчиной: он тёр тарелку пальцами, скрёб её ногтями, пытался мыть лежащей рядом с желтым тазиком тряпочкой. Правильно, между прочим, взял, но не хватало одного средства, стоящего тут же.

Она ждала, что раб бросит всё или обратится к ней за помощью, но он продолжал сражаться с жиром в одиночку.

— Горячей воды нет?

— Если растопишь печь и нагреешь — будет, — невозмутимо ответила женщина, пересыпая очередную порцию готовой нарезки.

Михаэль покосился на печь, полную золы, на кучку сучьев возле неё и решил обойтись.