– Да ты что?!

– Чтоб я сдохла, – поклялась девушка, хлопая огромными ресницами. – Он в девяносто третьем против демократии боролся. Сейчас успокоился. Правда, в том году продавца в супермаркете резинками накормил.

– Какими резинками?

– Интимными, – засмущалась девушка. – Генерал думал, что это конфетки. Купил, а разжевать не смог. Так проглотил. Потом ему объяснили, что это в рот генералам класть неудобно. Он рассердился очень, продавца заставил все съесть. Чтобы дети такие гадости не видели.

– С резинками – это правильно, сам не раз попадался, – кивнул Литвиненко. – Но почему он с коровой спорил?

– Агроном из соседнего совхоза говорит, что в корову душа его покойной жены переселилась. С характером женщина была.

– Вы что тут все – тю-тю?! – раздраженно покрутил у виска Юлий Иванович. – Какая жена? Какая душа?

– Поди знай?! – с обидой в голосе ответила секретарша. – Вы спрашиваете, я отвечаю. Чего, врать, что ли?

– Нет, врать не надо. Извини, – успокоился директор. – И чего жена?

– Верующая она была, – продолжила рассказ Любочка. – Они с Георгием Александровичем…

– Кто такой Георгий Алесандрович?

– Метелица.

– А! Продолжай.

– Ну вот – они с Георгием Александровичем каждое воскресенье в церковь за семь километров ходили. Молились там и всякое.

– Что значит – всякое?

– Георгий Александрович с попом в монополию играл.

– Смешно. И?..

– Умерла жена, Георгий Александрович похоронил ее, первое время в церковь походил, а потом дела закрутили. Пасечник он. Вот жена и сердится.

– Какая жена, если она умерла, и на что сердится?

– Так я говорю: агроном из соседнего колхоза говорит, что душа его жены в корову переселилась, а сердится, что Георгий Александрович в церковь редко ходит.

– Боже! – схватился за голову Литвиненко.

– Вот и я говорю! – согласилась с ним девушка и протянула стакан молока.

Юлий Иванович, не глядя, схватил его и выпил в один глоток.

Тут телефонная трубка отозвалась басом:

– Слушаю вас! Алло?!

– Да?

– Что – «да»? Вы мне звоните?!

– Да, господин Фролов! Я! Литвиненко. Из Усть-Куломского леспромхоза.

– По какому вопросу?

– Мной изысканы необходимые резервы для многократного повышения производительности.

– Молодец! Откуда? Интересно, – подобрел голос.

– После тщательного изучения вопроса и произведенных расчетов я пришел к выводу о необходимости строительства сквозной транспортной линии от Усть-Куломска к Белоборску.

– Но это огромные затраты! – опять посуровел голос.

– Совсем не огромные, – стараясь быть как можно убедительнее, затараторил Литвиненко. – Силами леспромхоза, без дополнительных инвестиций, в полтора месяца проложим линию и уже через месяц на двойную выработку выйдем.

– А материалы, материалы откуда?

– Рельсу снимем с путей на старые вырубки, дерева полно, бригада дорожников справится. Мужики они рукастые. Только бы нам оборудования еще подкинуть необходимо.

– Подожди с оборудованием. Ты уверен, что эта твоя линия плановый показатель улучшит? Принципиально ответь!

Юлий Иванович уже было открыл рот, чтобы сказать что-то такое главное, отчего все его предположения принимали масштабы несравненно большие, нежели безликие, плановые отчеты о добыче леса, как резко изменился в лице, вскочил со стула и скрестил ноги.

– Алло! Вас не слышно! – пробасила трубка.

На лбу директора выступили крупные капли пота, у него напряглись скулы и побагровели глазные яблоки.

– Не слышу, – повторила трубка, – или вы мне ответите, или я отключаюсь.

Литвиненко от безысходности зажмурился, вздохнул, прекратил внутреннюю борьбу, шумно облегчился, после чего опять поднес трубку к уху.

– Что-то со связью, – твердо произнес он, – отвечаю принципиально, как демократ. Я считаю, что предложенный мной план увеличения нормодобычи на вверенных мною участках абсолютно соответствует директивам Кремля, озвученным Президентом в новогоднем послании к народу. Так и только так, в преодолении формалистических тенденций, в творческом осмыслении каждой, отдельно взятой производственной ситуации мы сможем выйти на высоты, соответствующие духу демократического строительства.

– Убедил, – после долгой паузы удовлетворенно крякнула трубка. – Правильно мы тебя, Литвиненко, выбрали. Только такие, как ты, и смогут. Будет тебе оборудование. И премии дополнительные будут. Работай!

Раздались короткие гудки. Юлий Иванович вернул трубку на аппарат, дотянулся до стола, на старом, бухгалтерском бланке написал записку, сложил ее в восьмеро. Подумал и на всякий случай заклеил записку канцелярским клеем. Потом, стараясь не расставлять широко ноги, подобрался к двери и в щелку позвал:

– Люба?! Люба?! Иди сюда. Вот, отнеси записку моей жене. Быстро давай.

После того, как Любочка расставила перед каждым из собравшихся по стакану с горячим чаем, Литвиненко, переодетый в новый костюм василькового цвета, объявил повестку дня.

– Господа! – громко начал он, и эхо разнесло звуки его голоса до гипсовой лепнины потолка. – Администрация поручила нам особую задачу. Можно сказать, оригинального содержания.

Раппопорт хмыкнул.

– Что смешного я сказал?! – возмутился Юлий Иванович.

– Я вас умоляю! – давясь от смеха, прохрипел главный бухгалтер. – Просто звучит, как реклама суздальского стриптиз-бара.

– Возмутительно! – подал голос скромно стоящий у стены главный инженер. – И этот человек воспитывает детей!

– Мало того – четверых детей, двоих своих и двоих приемных, – успокаиваясь, уточнил главный бухгалтер. – А вам, господин Луков, дети из красного уголка хомяка доверили. Где хомяк?

– Сдох ваш проклятый хомяк! Сердце у хомяка больное было! – возмутился Луков.

– Господин Луков хомяка с собой в баню париться взял, – торжественно заключил Ефим Михайлович и обратился к директору: – Прошу прощения, Юлий Иванович. Нервный день. Конец квартала. Продолжайте.

– Соберемся, друзья! Соберемся! – откликнулся тот. – Суть вышеупомянутого поручения такова: мы должны соединить Усть-Куломск и Белоборск прямой железнодорожной магистралью.

– Зачем? – поинтересовался главный бухгалтер.

– Как зачем?! – воскликнул Литвиненко. – Для большей эффективности труда.

– Ну, мы и так не скучаем, – напомнил Раппопорт.

– Значит, будет значительно веселее, – в категорической форме заключил директор и повернулся к бригадиру дорожников: – Что вам, господин Прокопенчук, для этого требуется?