ее стороны и с улыбкой протягивал ей руку. Медленно вышла она из автомобиля, не произнося ни слова и глядя на Армана ничего не понимающими глазами.

– Ну что, готова полетать?

Сабина стояла не шевелясь и не дыша, в состоянии ступора, молча переводя взгляд с Армана на вертолет и обратно. Готова ли она летать? На вертолете? И это не шутка… и не сон?

К действительности ее вернул приятный баритон подошедшего мужчины:

– Добрый вечер! Меня зовут Игорь, сегодня я буду вашим пилотом, – мужчина подал ей крепкую ладонь для рукопожатия, и она машинально ответила на него. – Да вы не бойтесь, это совершенно безопасно.

– Я… я не боюсь, – смогла наконец выговорить Сабина. – Я просто… ждала чего угодно, только не этого. А куда мы полетим?

– А это уже второй сюрприз. – Армана распирало от гордости и нескрываемого самодовольства. – Ну что, вперед?

– Наверное. – Сабина не была уверена в реальности происходящего, поэтому ответ прозвучал не очень твердо.

– Не трусь, любимая, я с тобой, – рассмеявшись, Арман легонько подтолкнул ее к вертолету.

Сабина, к которой постепенно возвращалось самообладание, позволила подвести себя к машине и усадить в кабину. Она уже настолько оправилась от потрясения, что смогла самостоятельно пристегнуться и надеть наушники. Арман сел рядом, взял ее за руку, и шум двигателя заглушил бешеный стук сердца его взволнованной спутницы.

* * *

Они летели. Они поднимались все выше и выше – туда, где царят только ветер и птицы. Солнечный свет был почти осязаем, а в пронзительно-голубом весеннем небе хотелось раствориться. Небо было везде – оно обнимало и околдовывало, вызывая трепет в груди и заставляя девушку сладко замирать от восторга. Земля осталась далеко внизу, а впереди была синева, пробуждавшая чувство невероятной свободы.

Вертолет покачивался под порывами ветра, но Сабину это не пугало: она была в своей стихии. Кто-то бредит горами, кто-то морем – ее страстью была высота. Небо влекло бесконечностью и завораживало вечной, неразгаданной тайной. Оно было ее персональной религией, ее советчиком и мерилом приобретений и потерь, успехов и неудач, ведь только в сравнении с глубиной и незыблемостью небесного свода все ее беды и огорчения представлялись ничтожными и смешными, а завоевания и свершения, напротив, казались достижениями практически вселенского масштаба, позволяя ей ощутить себя пусть небольшой, но полноправной частицей мироздания.

Сабина не знала, откуда взялась эта ее одержимость. Возможно, она была отголоском веры ее далеких предков – номадов Великой степи, поклонявшихся Вечному Синему Небу. А может быть, девушка просто чувствовала, что именно небо подарит ей встречу с ее судьбой, что именно там, наверху, пишется пока неведомая ей история ее жизни.

Она любила небо днем, когда его синева манила в заоблачные дали. И любила небо ночью, когда мерцание мириад звезд, молчаливых свидетелей человеческих трагедий и побед, рождало в душе смесь умиротворения и щемящей тоски.

Она не очень хорошо разбиралась в карте звездного неба и названиях созвездий и планет, но знала многие связанные с ними древние как мир легенды. И чаще всего ее глаза искали на небосклоне созвездия Персея и Андромеды, потому что этот миф пленял ее воображение с самого детства. Вглядываясь в хрупкий отблеск этих звезд, всякий раз она вспоминала о любимой, зачитанной до дыр книжке «Мифы Древней Греции» с черно-белыми картинками и страшной, но такой притягательной историей про ужасную Медузу-горгону, храброго Персея и прекрасную Андромеду, которую тот спас от жуткого морского чудовища. Тогда Сабине очень хотелось верить, что и в ее жизни будет такой Персей, который спасет ее из лап беспощадного чудища и увезет в волшебную страну, где они будут жить долго и счастливо и умрут в один день (а потом, вероятно, тоже станут созвездиями). Правда, были не очень ясны преимущества смерти в один день и совсем не хотелось встречаться с чудовищами, пусть даже не самыми кровожадными и большими, но раз уж классика жанра требовала такой жертвы, она готова была ее принести, ведь почему-то только таким образом можно было найти свою Любовь и, главное, понять, что это действительно Она.

К счастью, этой детской фантазии суждено было остаться не более чем фантазией, потому что Арман, ее мечта, был сейчас рядом в кабине вертолета, уносившего их в неизвестном ей пока направлении. И нельзя не заметить, что смекалистому юноше крупно повезло: он умудрился завоевать расположение этой девушки, благополучно избежав каких бы то ни было сражений с чудовищами, мифическими или реальными. И хотя вряд ли он мог по достоинству оценить степень своего везения, в эту минуту он выглядел вполне довольным жизнью и собой (даже несмотря на некоторое беспокойство, мелькавшее во взгляде) и с улыбкой поглядывал на раскрасневшееся лицо и полные ликования глаза своей спутницы. Он крепко сжимал ее ладонь, а Сабина возбужденно подпрыгивала и вертелась по сторонам. Было очевидно, что она испытывает восторг от происходящего, что, в общем-то, она и не пыталась скрывать. Неужели ей это не снится?! Она летит на вертолете вместе с возлюбленным, который только что исполнил одно из самых заветных ее желаний! Могла ли она представить себе такое? Она была безмерно, немыслимо счастлива, и все же ее счастье было бы стопроцентным безо всяких оговорок, если бы произошло еще одно событие, которого она так ждала, – предложение руки и сердца. Но все вокруг убеждало ее, что это случится именно сегодня, ведь это был фантастический, сказочный день, который просто обязан был закончиться еще более необыкновенным образом.

* * *

Вертолет набирал высоту, и справа, на юге, закрывая собой горизонт, устремлялись к небу белоснежные хребты Заилийского Алатау – самой северной гряды Тянь-Шаньских гор. В переводе с китайского название «Тянь-Шань», как и «Тенгри-Тау» в тюркском варианте, означало «Небесные горы». Это была суровая, но прекрасная земля, где сливались воедино небо и горы, где властвовали неумолимые ветра, из века в век поющие здесь свои песни. Возвышаясь над миром, эти каменные колоссы чувствовали свое величие, точно зная, что к их строгой, ошеломляющей красоте невозможно остаться равнодушным. Рваные, словно клочья ваты, облака толпились у их подножий, не в силах дотянуться до вершин, которые сверкали и переливались под лучами неспешно умирающего солнца.

Севернее укрытые снегом громады сменялись чуть более низкими, но не менее величественными горами, поросшими исполинскими тянь-шаньскими елями. Могучие деревья отточенными копьями вставали с крутых горных склонов как доблестные стражи этой древней земли. Снег лежал здесь местами, в самых глубоких и темных впадинах, и никак не хотел сдавать позиций под натиском весеннего солнца и тепла.

Дальше начиналась