Затем он встает, жестом предлагая Лили сделать то же самое.

— Они идут! — Выпаливает Джанни, когда они направляются к нам. Выражение лица Лили спокойное. Я могу сказать, что она старается не показывать никаких эмоций. Она, конечно, расскажет мне все об их разговоре, но на данный момент все, что я могу сделать, это надеяться, что для нее это было не слишком ужасно.

Лицо ирландца тоже бесстрастно, но в его глазах есть выражение, которое мне не нравится. Если он прямо перед ней потребует доказательств того, что она девственница, я оторву одну из его гигантских ступней и забью его ею до смерти.

Господи, Рейна. Возьми себя в руки!

Честно говоря, я годами не чувствовала себя настолько расстроенной. Этот мужчина пробуждает во мне животное. Слава Богу, я позаботилась о том, чтобы последнее слово по одобрению этого брака осталось за мной, потому что, если бы он женился и мне пришлось общаться с ним на регулярной основе, я бы начала лезть на стены и визжать, как бабуин.

Когда Лили приближается, я протягиваю ей руку. Она быстро подходит ко мне и берет её, крепко сжимая и стоя так близко, как будто хочет спрятаться у меня под платьем. Куинн останавливается в нескольких футах от меня и смотрит на Лили из-под опущенных ресниц. Затем он смотрит на Джанни. Потом на меня. На его лице появляется медленная и горячая улыбка.

— Мистер Карузо, — протягивает он, все еще глядя на меня. — Спасибо, что дали нам с Лили минутку поговорить наедине.

Он называет ее Лили? Никто не называет её так, кроме семьи!

Джанни так взволнован переменой в поведении ирландца, что практически обделался.

— Конечно! Надеюсь, все прошло хорошо?

Ирландец на мгновение позволяет ему сдержать волнение, прежде чем кивнуть. Черт.

Джанни с явным облегчением выдыхает. Затем он хлопает в ладоши, заставляя Лили подпрыгнуть.

— Отлично!

— Однако, если можно, я перекинусь с вами парой слов. Наедине.

— Разумеется!

В своем порыве выпроводить нас с Лили за дверь Джанни толкает обоих. Он сожалеет об этом, когда я рычу на него, но не настолько, чтобы ослабить свое возбуждение.

— Уходите, уходите! — шипит он, махая нам рукой. Как только мы переступаем порог, он захлопывает за нами дверь, дребезжат рамы с картинами на стенах. Киран смотрит на мое мертвенно-бледное лицо и хихикает.

— Я оставлю вам, девочки, немного пространства. За углом висит картина с младенцем Иисусом, на которую я умираю от желания взглянуть.

Насвистывая, он уходит по коридору. Как только скрывается из виду, я поворачиваюсь к Лили, обнимаю ее и начинаю извиняться.

— Ты в порядке, tesoro? Мне так жаль, что тебе пришлось пройти через это. Я должна была лучше подготовить тебя к этому моменту. Если бы я только знала, что он придет, мы могли бы сначала поговорить. Я могла бы оказать тебе некоторую поддержку…

— Я в порядке, — перебивает она, отстраняясь. — Это было не так уж плохо, правда.

Я смотрю на нее с недоверием.

— Я знаю, ты говоришь это только для того, чтобы я не волновалась.

— Нет, я не испугалась. На самом деле он был милым.

Я чуть не заваливаюсь набок и не падаю на пол.

— Милый? — Она пожимает плечами. — Ну, и что он тебе сказал?

— Он спрашивал меня о моих увлечениях, какая музыка мне нравится, моя любимая еда. Все в таком духе. О, и колледж. Казалось, его действительно интересовало то, что я хочу изучать. Когда я рассказала ему об уголовном праве, он рассмеялся.

— Он издевался над тобой! — Говорю я, разгоряченно.

— Я так не думаю. Он сказал, что ему понравилась ирония этого. Он сказал, что, по его мнению, из меня получился бы хороший адвокат.

Кому-то придется помочь мне оторвать челюсть от пола.

— Если он был таким милым, почему ты подбежала ко мне, как испуганный мышонок?

Она делает паузу.

— Ну... Ты видела его? Этот парень совершенно пугающий. Типа большой и... я не знаю… все такое. Я думала, что могу забеременеть, просто сидя рядом с ним.

В ужасе я осеняю себя крестным знамением.

— Даже не произноси это слово вслух.

— Я знаю, что ты все решишь. Последнее слово за тобой, верно?

— Да, правильно.

— И совершенно очевидно, что ты ненавидишь его и не позволишь папе выдать меня за него замуж, да?

— Да.

— Тогда почему ты так взвинчена?

Это очень, очень хороший вопрос.

— Я? Нет… — Я провожу рукой по волосам и ободряюще улыбаюсь ей.

Она закатывает глаза.

— Zia, пожалуйста. У тебя пена изо рта идет.

Отметая это, я понижаю голос и спрашиваю: — Ты позаботился о ситуации в гардеробе? — Щеки Лили вспыхивают. Она опускает взгляд и кивает, загадочно улыбаясь. — Как тебе удалось его вытащить?

— Кухонный лифт. — Я ахаю.

— Ты запихнул этого бедного мальчика в кухонный лифт? Ты сначала сломала ему все суставы?

Румянец на ее щеках становится ярче, как и ее улыбка.

— Он говорит, оно того стоило.

Я саркастически говорю: — Держу пари, что так оно и есть. — Потом мне приходит в голову кое-что еще. — О, нет. Это ведь не в первый раз, не так ли? — Она поднимает на меня взгляд и корчит гримасу. — Не обращай внимания, я не хочу знать. Просто пообещай мне, что это в последний раз. — Когда она колеблется, я яростно говорю: — Лили, ты не можешь позволить ему вернуться в этот дом. Твой отец повесит его набитую голову на стену с трофеями в своем кабинете.

— Я знаю, — шепчет она, и ее улыбка гаснет.

— Кстати, кто он такой?

— Сын Тимо. — Мне нужно немного подумать.

— Тимо? Садовник?

— Чистильщик бассейна. Хуан Пабло иногда помогает своему отцу мыть бассейн. Так мы и познакомились. — На ее лице снова появляется загадочная улыбка. — Я лежала на улице и загорала в своем желтом бикини.

Боже милостивый. У дочери дона мафии роман с латиноамериканским уборщиком бассейнов. Мы — теленовелла. Я собираюсь расспросить ее о противозачаточных средствах, когда дверь в кабинет Джанни открывается. Ирландец и Джанни выходят.

— Еще раз спасибо за визит, — говорит Джанни, избегая смотреть мне в глаза. — Это было приятно.