Полосы света пробивались между гигантскими «ребрами». Строй двигался достаточно быстро, чтобы всякая деревенская челядь не прилипла следом с ненужными расспросами.

На случай, если и найдутся особо пытливые, Актеон приказал отмахиваться фразой «еще не нашли». Он строго запретил разглашать, что Relicto Morten уже найден. А тот из офицеров, кто проболтается, будет вызван на ковер к кардиналу Пальверу.

Мимо частенько пробегали группы людей. Они держали в руках горящие факелы. Выражение «искали свет с огнем» заиграло новыми красками.

Миновали площадку, на которой Актеон Сельвийский извещал людей о поисках реликтовика. С самого начала он и не надеялся на деревенщин. Со своей задачей, всколыхнуть кочергой угли, они справились. И этого достаточно.

Наградить кого-либо алькалеонским шелком или пряностями, — и речи быть не могло. Жители Китового Чрева перерезали бы друг другу глотки ради таких-то сокровищ. А лишние жертвы в планы Магистрата не входили. По крайней мере, пока.

Компаньон Актеона, Зак де Сама, оставался в неведении. Превозмогая боль, он пытался сконцентрироваться и вылечить свой нос глифом жизни. Произнести нужное заклинание он смог лишь на четвертый раз, и оно сработало не совсем правильно. Кровотечение носовой полости прекратилось, и дышать стало легче. Но вместо привычного треугольного носа осталась ровная поверхность. Два вертикальных углубления ноздрей втягивали воздух, но выглядели ужасно.

Исправить это никак не получится, ибо процесс восстановления уже завершен. Заку придется принять свой новый внешний облик и ходить с ним до конца жизни.

При виде Зака, сидевшего с печальным видом, Актеон обомлел от жалости и отвращения. Остальные офицеры поднялись по сходням и с шоком уставились на лекаря. Тот отрешенно глядел вниз, куда-то сквозь пол.

Опомнившись, товарищи стали расспрашивать, что же с ним случилось. Капитан Актеон лишь приказал дежурным матросам отправлять каравеллу в плавание.

«Была ли моя вина в страшной участи Зака? — спросил себя Актеон. — Глупо даже задаваться таким вопросом, — он невольно передернулся, вспомнив обезображенное безносое лицо. — Он сам притащил эту руку в лареце и поднес близко к лицу. Он не проявил ни капли осторожности. И это после того, как рука схватила его за ногу и уронила мордой в пол. Тогда Зак только поломал свой нос, что наверняка было предупреждением свыше, или каким-то предзнаменованием. Но Зак решительно наступил на те же грабли. Глупость наказуема судьбой. А я? Разве был другой выбор, кроме как махнуть саблей? Лишись лекарь глаз, он стал бы бесполезен в отряде, потому как вряд ли смог бы вылечить то, чего не видел. Он даже замер по моей указке, когда услышал, что я собираюсь рубить. И разве я его обманул? Сказано — сделано. Никаких тайных покровов. Вылечить Зака, кроме него самого, никто не мог. Сам виноват, что сделал это криво».

Умыв руки, капитан Иностранного Легиона вошел в свою каюту, снял колпак и уселся в любимое кресло-качалку. Спустя час каравелла тронулась, и шумные возгласы за дверью притихли. Судя по звукам, толпа офицеров начала расходиться.

— … мог бы и помочь, — прозвучало от кого-то напоследок.

— Согласен. Халатность к человеческой жизни страшнее гнева.

Действия вышестоящего могут осудить лишь те, кто стоит уже над ним. Актеон Сельвийский окружен неприкосновенным ореолом Магистрата. Так что осуждения пары-тройки офицеров — нечета «презумпции тактической необходимости».

— Пусть поучат бабушку яичницу бить, — сказал вслух Актеон и рассмеялся, откинувшись на высокую мягкую спинку.

«А что же до Relicto Morten?» — возникла мысль среди прочих.

Актеон резко выпрямился и подался вперед, от чего кресло сильно качнулось. Он со стуком поставил локти на стол и собрал пальцы пирамидкой.

«Пришло время подумать.

Раны реликтовика «разошлись по швам», как на корабле во время осмотра руки, так и в переулке. Примерно в одно и то же время. Предполагаю, что даже в одну секунду.

В переулке это вскрытие реликтовика произошло вместе с тем, как офицер Сервантес исчез с плащом на руках. Он вошел в невидимость, воспользовавшись способностью реликта, хотя не предрасположен к его владению.

Странно еще то, что Сервантес не рассчитывал пропадать так внезапно и никогда так не улюлюкал. Реликтовик, когда мы дрались в пустой комнате, улюлюкал точно так же.

Между вскрытием реликтовика и исчезновением Сервантеса есть определенная взаимосвязь, я это чувствую. И то, и другое произошло внезапно и одно время. Словно попытка снять плащ с реликтовика привела к его внезапной гибели, а сам плащ обвился вокруг своего нового владельца. Как живой.

Перекинувшись на нового владельца, плащ зашился сам собой. А прежнее тело реликтовика перестало поддерживаться в целостности за счет второй способности. Похоже на эффект бессмертной жизнедеятельности, если я даю правильное определение.

Итак, если собрать все до кучи, то Сервантес попытался снять плащ с реликтовика. Плащ ожил и сам перекинулся на нового владельца. Сервантес заулюлюкал и исчез под эффектом невидимости, а это буквально поведение и способности прежнего реликтовика».

Поразмыслив еще некоторое время, Актеон пришел к единственному верному выводу:

«Выходит, что Relicto Morten — это далеко не человек, который владеет плащом-реликтом. Наоборот, это плащ-реликт, который завладевает людьми».

Спустя несколько часов, после обеда, боцман предупредил весь экипаж каравеллы, что в ближайшее время капитана Актеона тревожить не стоит. Нарушать табу никто бы не осмелился. Если тому было дорого его офицерское звание в Легионе.

Расслабленно откинувшись в кресле, Актеон отпустил мысли и погрузился в темноту. На протяжении десяти минут сон втягивал его все глубже и глубже, словно по крутой спирали в глубокую бездну. Сознание отходило на задний план, а подсознание окуналось в черную эмульсию.

Наконец, Актеон предстал перед пятью Избранными. Он стоял в боевом облачении под лучом белого света. Доспехи поблескивали и выглядели настолько идеально, насколько могли выглядеть в принципе. Вокруг его окружала непроглядная тьма и величественно развешанные фиолетово-золотые знамена Магистрата. Судя по голосам Избранных, из темноты говорили настоящие исполины. И каждая фраза сопровождалась, вибрациями, подобно разводам на поверхности воды.

По обычаю, начал Актеон:

— Актеон Сельвийский приветствует вас, Верховный Совет Избранных! — и отсалютовал, стукнув по груди кулаком и убрав предплечье другой руки за спину.

В ответ раздалось утробное гудение — значит, пятеро гигантов проснулись. Полотна знамен слегка колыхнулись.

— Я прибыл к вам, чтобы доложить о результатах миссии в Китовом Чреве.

— Мы. Ждали. Тебя, — заговорил Первый. Голос его был тяжелый, давящий и древний.

— Докладывай, — Второй звучал звонким баритоном. Казалось, в каждом его слове скрывался упрек или насмешка.

— Как вы приказали, отряд Иностранного Легиона под моим командованием устроил переполох в Китовом Чреве. Население оживилось, и теперь весь Китовый Грот бурлит, словно