Лестница была сделана из кованых прутьев, каждый шаг заставлял их звенеть и резонировать. Под этот аккомпанемент я вбежала наверх и увидела, как двери поезда закрылись с мягким шипением.

23:01. Последний рейс. Единственная на сегодня возможность добраться домой.

Я некоторое время простояла на ступеньке, глупо переглядываясь с автоматом для выдачи проездных билетов. Его вирт-окно было выведено прямо на меня, и светилось оно полной безмятежностью.

Ветер, оставленный уезжающим поездом, подхватил маленькие бумажки, разбросанные по платформе, растрепал мои волосы, вынудил на мгновение прикрыть глаза.

Стало очень тихо.

Я присела на ступеньку, устало помассировала пульсирующие икры. Когда вокруг собралась кусачая мошкара, поднялась, и, поежившись, пошла к турникетам. Автомат для выдачи билетов неодобрительно светил мне в спину.

Огни на платформе освещали чёрные рельсы, змеями уносящиеся в ночную мглу. Я спрыгнула с платформы, и, чувствуя, как от усталости гудят ноги, побрела вперёд.

Зрение постепенно привыкало к темноте. Яркие шарики фонарей оставались позади. Ночь потихоньку подбиралась к коже, охлаждая её и выуживая мурашки. В тишину особенно остро врывались звуки проезжающих машин. Можно было опустить взгляд и с железнодорожного моста увидеть прошмыгнувший внизу транспорт. Людей на улицах уже не было. Красная линия уходила в спячку, оранжевая уже наверняка полностью пустовала. А вот на синей, уверена, ещё можно встретить бодрствующих личностей.

Я шла, стаптывая и без того старые кеды, морщась от холодного ветра. Сырость въелась в нос сильнее любого дерзкого аромата. Казалось, время остановилось, рельсы тянулись вдаль, словно плавленый сыр, который поднимаешь всё выше, а он никак не хочет отрываться.

Впереди показались яркие красные огни. Я замерла, пригляделась. Рядом мелькали ещё и крохотные синие огоньки. В воздухе повисла духота, оставленная разогретыми рельсами.

Я прибавила шаг, но осторожно, чтобы не споткнуться. Приблизившись, убедилась: поезд застыл и не двигался.

У края платформы появился машинист с дубинкой и заорал:

— Пошли к чёрту! Убирайтесь! Я сейчас полицию вызову! Я сейчас отлуплю вас!

Он размахнулся и зарядил деревяшкой прямо по корпусу вагона. Я вздрогнула. Внезапно с поезда посыпались люди. Компания подростков с весёлым смехом и грязными ругательствами спрыгивала с креплений и бежала в темноту. Прямо на меня.

Их было четверо. Они приближались так стремительно, что я даже не успела придумать, куда деваться. Буквально несколько секунд и вот, самый первый из них разглядел в ночи меня. Он замер, щурясь, начал вглядываться, видимо, гадая, что я собираюсь делать. А потом вдруг сорвался с места, подбежал и схватил на плечи.

— Пригнись!

Я успела вскрикнуть прежде, чем меня с силой заставили присесть. Всё было как в тумане. Я подумала, что меня собрались насиловать и что нужно звать на помощь. Но вместо этого никак не реагировала, обращая внимание только на боль в согнутых коленях.

— Это кто?! — запыхавшись, спросил один из парней. Он подбежал и присел рядом.

— Это девчонка, — шёпотом отозвался тот, что держал меня за плечи.

Я извернулась, посмотрела на него. Чтобы в ночи что-то разглядеть, пришлось до боли напрячь глаза. Рыжий.

— Что вы делаете? — хрипло выдавила, сама не понимая, что испытываю. Облегчение? Страх? Любопытство? Наверное, усталость и желание поскорее добраться до дома.

— Прыгаем. — Рыжий пожал плечами. Моё фирменное движение!

Машинист ушёл с платформы. Мы сидели в темноте около минуты, чего-то ждали. Поезд издал шипящий звук, словно с силой выдохнул долго сдерживаемый воздух, и, оказывается, это был сигнал. Парни сорвались с места.

— Давай, скорее! — Он не хватал меня за руку, я вскочила сама и побежала за ними.

Что я делала? Использовала возможность попасть домой. Для них это было ежедневное развлечение: перепрыгнуть через турникеты, убежать от охранников, забраться на едущий поезд. Для меня — шанс не брести в ночной мгле до синей ветки.

Мы бежали на пределе возможностей. Поезд отъезжал, расстояние между нами всё увеличивалось. Рыжий приблизился к составу первым, ухватился за железную перекладину под окном пустующей кабины машиниста. Одним лёгким движением он зацепился и подтянулся. За ним начали прыгать и остальные ребята. Поезд набирал скорость.

— Эй! Скорее! — крикнул кто-то из парней.

Ветер болезненно впивался в лицо, глаза слезились, ноги отказывались бежать. Ко мне потянулись сразу несколько рук. В панике из груди вырвался мученический стон. Внезапно обе мои ладони сжали сильные пальцы, моё тело поднялось в воздухе и мотнулось вперед, под ногами оказалась устойчивая опора, грудь прижалась к железному поезду.

— Спасибо, — выдохнула я, с трудом переводя дыхание.

— Как тебя зовут? — с улыбкой спросил рыжий. Его волосы развивались от стремительного ветра, голос едва долетал до меня.

— Эрин! — крикнула я сквозь гул.

— Очень приятно, Эрин!

Я рассмеялась, он за мной. После нас засмеялись ещё два парня. Свежесть перемешалась с запахом палёной резины. От поезда было жарко, но нас быстро остужали прохладные порывы. Я крепко ухватилась за поручни и прикрыла глаза, наслаждаясь скоростью мчащегося состава. Казалось, мы устремились в млечный путь.

…Это была одна из самых тяжёлых недель за последние лет десять. Даже сессия с этим не сравнится. Я не успевала делать базу клиентов от слова «совсем».

Эван Дэппер выдал каждому пятьсот имён. По сто на один день недели. Красавчик Шэйн и альбиноска Айрис понедельник пропустили, но при этом мажор всё равно всё успел!

Я не знала, чего хочется больше: рвать и метать от отчаяния или выведать у него секрет успеха. Шэйн весь день мог жаловаться на свою бедную и несчастную жизнь, ведь ему — о, ужас! — приходится вставать в шесть утра, чтобы потом — о, ужас! — прийти сюда к семи и ждать — о, ужас! — целых два часа своего руководителя. Его постоянное нытьё уже в печёнках сидело. Но, чёрт возьми, он каким-то образом умудрялся быстро заполнять карточки клиентов.

Я сидела в офисе до упора, мало ходила в туалет и столовку (даже меньше, чем Айрис), по компании гуляла только до архива, даже от плана встретиться с отцом на этой неделе отказалась, впритык бегала на последний поезд, и что же? Где справедливость?!

Почему безалаберным людям всё так легко даётся?

— Эрин! Ты чего так поздно?! — опешила мама, когда я появилась в прихожей.

— Так получилось, — устало буркнула в ответ.

Тяжёлым взглядом обвела кухню. Тусклый свет отдавал желтизной, окрашивая мебель в неприятные тона. На столе стояли две огромные коричневые бутылки пива, рядом с лампой беспорядочно суетились мотыльки. Отчим с мамой пыхтели сигаретами, наполнив помещение едким дымом.