Дашутка спрятала глаза под ладонью и разревелась.

– Не стану я помощницей. Помру я!

– Что ты! Всё образуется, и ты на ноги встанешь! Не впервой нам с хворью бороться, но у тебя душа сильная – молись и не отступайся, и Бог даст поправиться!

– Нет-нет, Женечка, чувствую, до лета мне не дожить. Последнюю весну с тобой вместе встречали. Совсем встать не могу, в постели отлёживаюсь, – Дарья уставилась в низкий дощатый потолок. – Страшно мне умирать на четырнадцатый год, страшно ложиться в могилу, страшно слышать, как земля по крышке гроба стучит, а плачущие голоса всё тише и глуше становятся. Душа у меня кричит, плачет, бьётся – не хочет в земле лежать! Ничего не видела я, что такое любовь не узнала, Божьего мира не посмотрела.

– Ещё увидишь, узнаешь! Улыбнётся тебе наш мир и радости принесёт! – Женя старалась не расплакаться, но не вытерпела и крепко обняла Дарью и разревелась. Болезнь и вправду не отступала чересчур долго. К первым дням короткого лета Дашутка обычно поправлялась, но в этот раз ослабла настолько, что не могла даже встать. Она почти не выходила из дома, теперь и вовсе могла…

Нет, не могла! Женя обещала ей целый мир и исполнит своё обещание!

Снаружи затарахтел двигатель и к дому подъехала машина. В соседней комнате проснулась Тамара, суетливо поднялась с сундука, и до Жени с Дашуткой долетели её торопливые причитания.

– Знать-то приехали! Слава тебе Господи, хоть с дочуркой ещё раз повидается.

Последнее она обронила негромко, считая, что девочки спят, но сёстры услышали.

В тепле зазвучали уверенные мужские шаги и гулкие голоса, разнящиеся словно два колокола: один грубый и властный, другой молодой да звонкий. Тамара, охая, что-то второпях отвечала им. Один из гостей прошёл сразу в комнату. Дверь распахнулась и на пороге, даже не скинув тулупа, показался светловолосый парень. Он принёс с собой запах свежего воздуха и талого снега, душок выхлопов и чего-то пряного, незнакомого, должно быть запахи чужих общин или новых товаров. Его белозубая улыбка словно развеяла тяжёлые тени в комнате.

– Егорка приехал! – радостно бросилась к нему Женя. Егор обнял племянницу, с хохотом подхватил её и оторвал от пола. Даже Дашутка привстала, чтобы встретить дядю в постели. Как только Женю поставили на пол, она сразу начала засыпать Егора вопросами.

– Как съездили? Всё ли ладно прошло возле Вороньей Горы? Там одни христиане живут или ещё кого видели? Отче с тобой?

– Конечно со мной. Вот сейчас Тамаре пару слов скажет и к вам зайдёт. Мы ведь только с дороги, что поделать, в пути задержались. Пришлось Воронью Гору от волков отбивать.

– Опять волки... – нахмурилась Женя, – сколько же можно осаживать их? Шестую общину одолевают, совсем перестали человека бояться.

– Расплодились немерено, будто им так положено, – отмахнулся Егор, будто разговор и не стоил того. Он взял Женю за плечи и залюбовался своей пятнадцатизимней племянницей. Золотые волосы стянуты в тугую косу, лицом похожа на мать, но такая же строгая, как и отец. Из-под светлых бровей на него смотрели умные и пытливые голубые глаза.

– Как же быстро вы с Дашуткой растёте! Ты совсем уж невеста!

– Самому двадцать пятая Зима идёт, а холостой! Ты ведь год назад жениться хотел, чего вдруг раздумал? До сих пор бобылём ходишь. Или в разъездах себе какую зазнобу нашёл?

– Поглядите, как с монастырским казначеем мы теперь разговаривать начали! – в шутку возмутился Егор. – Успеется ещё. Без вашего женского племени дел по горло.

Он оставил Женю и подошёл к постели Дашутки. При виде больной младшей племянницы улыбка его померкла. Дарья выглядела гораздо меньше Евгении, словно разница между ними была вовсе не в год, а в пару Зим точно.

– Ну что, не поправилась ещё? На твоей-то свадьбе когда погуляем?

– А ты чего, жениха мне привёз? – поглядела на него Дарья зелёными, как изумруды глазами. Егор поцеловал её в горячий лоб.

– Будут тебе женихи, ты только поправляйся скорее. Я всем друзьям про твою красоту пересказываю, они только и ждут, пока ножки твои под солнышко ступят, – Егор не соврал. Дашутка и правда была весьма милой, хотя они с Женей разнились, как день и ночь. Чёрные волосы Дарьи достались ей от отца, а изумрудная зелень глаз перешла от родной матери. Лишь бледный вид с худобой портили её красоту. Юность Дарьи потускнела из-за постоянных болезней и давно не сияла, как у её златовласой сестры.

– Расскажи мне что-нибудь, – попросила Дашутка, желая подержать Егора возле себя.

– Что же тебе рассказать?

– Не знаю. Что в дороге увидел?

– Ну, весёлого мало. Правда, оседлыши у Вороньей Горы рассказали мне одну байку, но она очень страшная.

– А ты всё равно расскажи. Пусть страшная, я уже ничего не боюсь.

– Ну что же… – присел Егор к ней поближе на край кровати. Женя подошла к нему и выжидающе остановилась, но сначала он хотел подбодрить больную племянницу.

– Люди у Вороньей Горы живут самые простые и, не сказать, чтобы светлые, бывшие невегласе, – начал Егор. – Тёмную веру свою ещё помнят, старые праздники празднуют и по приметам живут. И особенно уважают волков. Когда мы с Сергеем до их общины доехали, сразу смекнули – хищников этих невегласе боятся хуже чумы. Но надо же с суевериями как-то бороться? Убедили мы их в первый раз