Аями вскрикнула и уронила полотенца, которые несла.

Генри схватился за края офуро, и в тот же миг все прекратилось.

– Господин! Господин! – запричитала насмерть перепуганная девушка. – Вы в порядке, господин?

Генри вылез из ванны, не смущаясь своей наготы. Кожа горела, будто он действительно побывал в кипятке. В некоторых местах вздулись болезненные волдыри.

– Господин! – Аями бросилась ему наперерез и упала на колени. – Простите меня, господин! Я не уследила…

Она распласталась на мокром полу, сотрясаясь от рыданий, но ее вины в случившемся не было и быть не могло. Генри слишком расслабился, совсем забыл, что в любом, даже самом безлюдном месте есть те, кого обычные люди не видят. Пообещав ничего не рассказывать Сорате, Генри вернулся в свою комнату и попытался вспомнить свои ощущения. Руки были мужскими, теперь он точно в этом уверен, хотя поначалу решил, что это Аями. У призрака были весьма материальные прикосновения, так что едва ли этот человек умер давно, либо его желание связаться с миром живых слишком крепко привязало к земле.

Генри не пробыл в этом доме и дня, как чей-то призрак уже пытался утопить его в ванне с горячей водой. И на это не было ни единой причины.

После неудачного купания Макалистер решил пройтись по дому, полагая, что статус гостя хозяина ему это позволяет. Однако ни Сораты, ни Курихары, ни даже Масамуне он не нашел, а слуги либо не отвечали на вопросы, либо давали лаконичные, но слишком обтекаемые ответы. Аями, с красными от недавних рыданий глазами, сообщила, что ужин будет через четверть часа.

– А Кимура? Он будет ужинать?

– Господин еще не вернулся из города, – пролепетала девушка, ниже наклоняя голову.

Макалистер нахмурился:

– Во сколько же он обычно возвращается? Что он там вообще забыл?

Аями, видимо, все еще чувствовала себя виноватой и была не такой молчаливой:

– По-разному. Иногда остается ночевать в городе, особенно, если приходится работать допоздна.

Генри бы непременно воспользовался ситуацией и узнал побольше, однако девушку позвали на кухню. Макалистер решил отказаться от ужина, было кое-что, что непременно должен сделать.

Когда Сората вошел в комнату, Генри уже ждал его там, едва подавляя в себе желание немедленно вскочить ему навстречу. Было так темно, что его фигура наверняка терялась в тени, и Сората его не заметил. Не зажигая света, он скинул пиджак и расслабил узел узкого галстука. Генри и сам едва видел его, но угадывал движения. Вот Сората протягивает руку к выключателю, и яркая вспышка ослепляет обоих.

– Генри! – Сората отпрянул и прижал ладонь к груди. – Что ты здесь делаешь?!

Макалистер поднялся с футона и теперь возвышался над Кимурой. Но вместо ощущения власти он испытывал лишь жалость.

– Ты отвратительно выглядишь, Сора.

– А ты сидишь в моей спальне с выключенным светом, – парировал Сората нервно. – Это не слишком воспитанно, не считаешь? Я могу подумать, что ты на что-то намекаешь.

Генри решил проигнорировать явную подколку.

– Сегодня на меня напал призрак мужчины. Не знаешь случайно, кто это мог быть?

Сората побледнел еще сильнее, хотя и до этих слов почти сливался с белоснежной тканью рубашки. Его пальцы безостановочно двигались, теребили кончик галстука, сжимались в кулаки и снова разжимались. Если бы не новая стрижка, начал бы дергать себя за хвост, но хвоста не было, только короткая черная шапка волос с густой челкой. С ней он действительно походил на подростка больше, чем два года назад на него походил Хибики, но под глазами залегли глубокие тени, а лучики морщинок в уголках стали заметнее. Время ли беспощадно к Кимуре, или он сам довел себя до такого состояния, это Генри предстояло узнать. Он хотел увидеть прежнего Сорату, а для этого нужно уничтожить нынешнего.

– Сора, – Макалистер подошел ближе и положил ему ладонь на плечо, чувствуя, как оно напрягается от его прикосновения. – Сора, ты избегаешь меня. Работа хороший повод, но я же вижу правду. Зачем все это?

– Мне приходится много работать, Генри, в любое время дня и ночи, если в этом возникает необходимость. Я занимаюсь серьезным бизнесом. Деньги, красивый дом, все это не дается мне легко.

– Я тебе верю. Но это ведь не все. Если бы дело было только в усталости и нехватке чертова гемоглобина, мне не пришлось бы лететь в такую даль, – Генри почти уже умолял. – Я должен знать. Расскажи мне!

– Я не могу объяснить.

– А ты пробовал?

Сората задрожал, будто лист на ветру. Он больше не пытался отстраниться, но внутренне он закрылся как никогда прежде.

– Я не могу объяснить, – повторил Кимура и опустил голову, почти упираясь макушкой Генри в грудь. – Я не понимаю. Мне… холодно. Мне все время так холодно.

Генри почувствовал затылком ледяное дыхание. Кто-то прошел мимо, легко обдав призрачным холодом, и растворился. Тот, кто играл с Макалистером, будто точно знал, что его игра не останется незамеченной.

– Сквозняк, – спохватился Кимура и стремительно обогнул Генри, но его походка была нетвердой, словно он находился под большим давлением, его будто тянуло к земле. Сората остановился возле выхода на террасу. Повинуясь мгновенному порыву, Генри выключил свет. Это послужило для Сораты своеобразным сигналом:

– Давай поговорим на улице.

Они вместе вышли на заднюю террасу, и Сората кивком предложил присесть прямо на голые доски. Сам опустился на колени, а Генри свесил ноги вниз, почти касаясь пальцами земли. Луна едва зарождалась в небе, сияя из-за перистых облаков тонкой подковой месяца.

– Ты замерзнешь.

Сората помотал головой:

– Этого холода я не чувствую. Мой гораздо глубже.

Генри смотрел наверх, пробегая взглядом по извилистой линии, соединяющей макушки вишен с небом. Он боялся, что если посмотрит на Сорату, спугнет его.

– Чем ты занимался все это время, Генри?

Его имя Сората произносил по-особенному, никто больше так не оглушал первую букву, почти превращая ее в «х». И он тоже не смотрел на Генри, только изучал не небо, а желтую песчаную дорожку под ногами.

– Пытался жить.

– Я тоже. У тебя получилось?

Генри вспомнил повторяющиеся скандалы последних недель и покачал головой:

– Нет.

– А у меня почти получилось.

Генри все же повернул к нему голову:

– Почти?

Так вышло, что Сората сделал то же самое, и их взгляды пересеклись. Сората не отвел своего.

– Нельзя сказать, что у меня все было замечательно. Врать я тебе не буду. Но я наладил свой быт, я заполнил его работой, а это проверенный способ. Опять же я оформил опекунство над Хибики, он не даст мне провалиться в темноту окончательно. Но в последнее время я будто тону. Порой мне не хватает воздуха, и я чувствую, как леденею внутри. У этого нет названия, это даже не болезнь в физическом ее смысле. Возможно, я все-таки схожу с ума. Ты прилетел в гости к сумасшедшему, Генри.