сетки ограждений. Охотник ритмично постучал в дверь и отступил на пару шагов. Маленькое окошко в ней, явно снятое с оборонительного сооружения, резко открылось внутрь.

— Свежего ветра, путник, — произнес голос с обратной стороны двери.

— И пустой дороги, — ответил Охотник.

Дверь медленно распахнулась, приглашая войти. Первая половина здания оказалась занята хорошо укрепленным постом: в дальних углах были установлены два пулемета времен Второй мировой войны; боковые стены обставлены десятками прожекторов разной мощности — средство ослепления непрошеных гостей; на потолке виднелись противопехотные мины, готовые засыпать большую часть комнаты. В конце, за пулеметами, находилась узкая дверь, ведущая в основное место обитания беженцев. Крышу основной комнаты, которую местныеуглубили на несколько метров, покрывали теплоотводящие панели, не дающие засечь убежище с дальних расстояний.

Охотник, сопровождаемый Бобиком и человеком, открывшим ворота, прошел вдоль поста под напряженные взгляды караула. Многие из часовыхпоменяли не одно место жительства, прежде чем их перевезла сюда группа Комара. Они боялись, что еще одного похода к другой точке не перенесут, как и их почившие соседи, друзья, дети. Да, они верили Комару и готовы были следовать за ним хоть к бункеру, хоть к Башням. Но Охотника они видели впервые и при этом знали, что среди всадников отношения сейчас не самые лучшие.

Провожатый отпер дверь основного зала и вернулся на свой пост. Охотник оставил Бобика около пулеметов и под испуганные взгляды постовых, мечущиеся от волка к его соратнику, вошел внутрь. Залитая светом площадка оказалась наполнена собранными в дорогу людьми. Сумок на них почти не было, ведь груз должен был уйти в бункер со второй партией людей через несколько дней. Навстречу охотнику из толпы вышел высокий пожилой человек, одетый, как показалось всаднику, слишком опрятно, на фоне разорванных одежд его товарищей.

— Охотник, наконец-то! Комар говорил, что вы придете раньше, — он производил впечатление человека науки: короткие резкие движения, дружелюбный тон и очки в советской оправе.

— Так и планировалось. Территорию на пару километров вокруг перекрывают беспилотники, пришлось маневрировать.

— Ну да, ну да… — человек коротко глянул на толпу позади себя и указал на одно из небольших помещений, расположенных в несколько ярусов вдоль стен, — можно вас отвлечь на пару слов? До рассвета еще пара часов, успеем занять автобусы.

— Не найдется чаю? — всадник поправил модуль на шее и снял перчатки, давая высохнуть вспотевшим ладоням, покрытым мелкими шрамами.

— О да, конечно, — весело проговорил старик, — для вас и сахар подыщу.

— Спасибо, и волкам бы водички попить. Дорога неблизкая, им силы понадобятся, а я свою флягу уже второй день найти не могу.

— Все сделаем! А теперь идем.

— Как я могу к вам обращаться?

— Эм… Игорь. Зовите меня Игорь, — произнес он и почему-то усмехнулся.

Дверь комнатки открылась, и взору Охотника предстал небольшой музей. Стены его были увешаны искусными клинками, картинами, иконами. Полки, собранные из хлама, полнились потрепанными книгами, древними чашами и фигурками. В углу стояла, судя по виду, еще стопка накрытых ветхим пледом картин. Удивление всадника не осталось не замеченным.

— Впечатлены?

— Да, но как…

— Я был директором местного музея, — он обвел помещение сморщенной ладонью, — когда группа Комара пришла за мной, я час убеждал их в важности культурного наследия, тем более в условиях нашей изоляции. После того как они устали спорить со мной, я загрузил все это в один из автобусов и стал ждать их возвращения, так как занял вещами место, рассчитанное на меня. — Старик направился в один из углов, наполнив электрический чайник водой.

— Это сильный поступок, Игорь. Нам сейчас как никогда важно помнить, что мы — люди. Меня называют…

— Я знаю, как вас зовут. И имя это — не Охотник, — на секунду старик словно помолодел как внешне, так и голосом, и тщательно вглядывался в глаза всадника, сокрытые темными стеклами маски. — Но вам больше подойдет имя вроде Мусумэ, не так ли, Саша?

Охотник напрягся, инстинктивно положив руку на рукоять пистолета, закрепленного на бедре.

— А вот это лишнее, молодой человек, — весело рассмеялся директор, словно ничего не произошло. — Знаете что? Я знаю, как сгладить вину перед вами!

Старик резво подошел к одной из стен и аккуратно снял с крепления короткий изогнутый меч. Всадник опустил руки, немного успокоившись.

— Этот меч был реквизирован в одном из японских музеев в августе сорок пятого года. Видите начало рукояти? — он развернул её к Охотнику. — Эта часть клинка называется касира. Иероглифы на ней обозначают «шип». После того как экспонаты привезли сюда, один из местных инженеров решил взять себе этот меч и даже успел установить пару электромагнитов в сайю (это ножны японских мечей) и кнопку управления ими в рукоять. Хорошо еще, что ему хватило умения не попортить внешний вид этого произведения искусства. Комар прислушался к мой просьбе вернуть его в коллекцию и настойчиво убедил в этом того инженера. Но в ваших руках меч принесет больше пользы, чем пылясь на стене.

— Спасибо, но я не могу его взять, Игорь. Боюсь, в моих руках он принесет лишь новые смерти, а их и без моего участия вполне хватает.

— Не смерти, друг мой. Надежду на завтра для тех, кто ждет тебя в том зале. Они верят в вас, как не верили ни в одного из богов, потому как все боги покинули их, а вы каждый день рискуете собой ради кучки выживших. Кроме того, он поможет вам эффективней использовать свои способности. Вообще вакидзаси стоит дарить, только если у принимающего дар есть катана, но уж простите мне такую вольность.

— Спасибо, я не забуду и сделаю все, чтобы вы не пожалели об этом.

— О, я уверен в этом, мой друг. А теперь давай-ка закрепим его поудобней и выпьем все-таки чаю.

* * *

Комар стоял рядом с Охотником на холме возле бункера. Внизу его люди пытались заставить беженцев сбавить темп — они руководили высадкой во главе с Германом. Солнце заходило, и нужно было успеть до сумерек убрать технику подальше от бункера: ночью синие всплески энергии лучше считывались спутниками, а дроны заполняли пространство над пустыней, которая днем мешала работать тепловизорам.

— Ты бы поаккуратней с этим дедом. Странный он какой-то.

— Ты думаешь, что после всего пережитого среди местных остались обычные люди?

— Нет, Охотник, я о другом. С ним вообще мало кто разговаривал. Он, бывало, не выходил из своей комнаты по несколько дней, а то и вообще пропадал куда-то.

— То есть? Через ваш пост мышь не проскочит, не то что дед.

— В том-то и дело. Ладно, — выдохнул Комар, — мы