середине толщи воды. Подвели электропитание, проложили электропровод, а на возвышенности — водоподъем с ёмкостями для отстоя, хлорирования и очистки воды».

Так же непросто было организовать на пустом месте и электроснабжение гарнизона, и даже обеспечение хлебом. Когда же все технические вопросы были решены, на первое место вышел так называемый человеческий фактор. Приходилось усиленно охранять от местного населения не только электрические кабели (которые они умудрялись рубить даже под напряжением), но и водяные трубопроводы. Когда запустили первую пекарню, к окончанию выпечки, в ночное время военнослужащие вьетнамской армии гроздьями висели на заборе. Это происходило не из-за склонности вьетнамцев к воровству (народ этот отличается редкой честностью и порядочностью), а из-за того, что страна ещё не восстановилась после многолетней войны и кушать попросту было нечего.

К моменту нашего прибытия в Камрань база была уже полностью отстроена и обустроена. Под знойным тропическим солнцем в роскошной бухте с чистейшей водой, в окружении живописных пейзажей вольготно расположились пирсы, казармы, городки гражданского и военного персонала, госпиталь, аэродром и даже клуб. Всё это за несколько лет было возведено нашими строителями на чужой земле. Денег не жалели, всё делалось с размахом, основательно, крепко, с расчётом остаться тут навсегда.

Счастливчики, попавшие служить в этот райский уголок, могли с уверенностью смотреть в будущее: два-три года пребывания здесь обеспечивали безбедное проживание как минимум до пенсии, а мичманам и прапорщикам, засевшим на многочисленных складах базы, — так и до пенсии их правнуков.

Тяжела и опасна была служба этих столпов боеготовности флота. Постоянное балансирование на грани: надо дать начальству, себя не обидеть да чтоб и на корабли что-то осталось. За последнее десятилетие перед развалом СССР, в эпоху всеобщего дефицита сложился тот колоритный тип виртуоза — вора-мичмана, незаменимого инструмента перераспределения народного богатства.

Это была особая неприкасаемая каста. Порой смешно и горько было наблюдать, как перед подобной особью, великодержавно царившей на своём отдельно взятом складе, унижались и пресмыкались полновесные майоры и полковники в надежде заполучить себе на паёк лучший кусок.

Картина не столь далёкого прошлого: продовольственный склад соединения подводных лодок в тогда ещё закрытом порту Владивосток. Клондайк, остров сокровищ для простых смертных, офицеров и мичманов корабельного состава в то голодное время.

Между стеллажей с ящиками консервов, с шоколадом, кофе, воблой и всем прочим, чего в магазинах тогда отродясь не бывало, движется фуражка невообразимых размеров — аэродром с лихо заломленной тульей. Она едет, гордо возвышаясь над лоснящейся, пылающей спиртовым пожаром, невероятно солидной и самовлюблённой физиономией. Следом из-за ящиков показывается и весь необъятный кубометр туловища начальника склада.

Но кто же он? Погон не видно. Майор? Полковник? А если — страшно даже подумать — генерал?!! Чем чёрт не шутит, может, в наше неспокойное время только ему и под силу командовать этим особо важным подразделением?

— Ваше звание, товарищ…? Как записать? Тут надо звание указать в накладной…, — и тут же понимаешь, что сморозил глупость. Героев надо знать в лицо! Следует ответ, исполненный такого непоколебимого достоинства, которое не снилось и десятку адмиралов, вместе взятых:

— Я Ми-и-иЧЧмаНН!!!

Всё, вопросов нет. Это сказано так, что понимаешь: нет больше никакого смысла месяцами сидеть на железе в прочном корпусе, ходить в автономки и на боевые службы, героически преодолевая все тяготы и лишения подводной службы. Никогда тебе, бедному, не испытать такого полёта, не достичь таких высот!

«Я Ми-и-иЧЧмаНН!» — и этим всё сказано!

5

О великом и могучем и о том, как неожиданно могут пригодиться школьные знания

Продолжим повествование. До кокосовых пальм над головой и бананов на обед, ожидающих нас в вожделенной бухте тёплого Южно-Китайского моря, ещё надо добраться, а пока у нас унылые будни и суета несусветная. Дни несутся, как в безумном калейдоскопе, — дурдом отдыхает, и конца-края этому состоянию не видно. Все события происходят в экстремальном режиме, только успевай поворачиваться: бункеровка водой и топливом, погрузка продовольствия, регенерации, запасных частей и прочего имущества, которое может понадобиться в дальнем походе. Особенно важная часть предпоходовой подготовки — приём-передача личного состава. Дембелей, которым скоро домой, надо кому-то сплавить, вместо них получить моряков помоложе, и при этом желательно не полных идиотов. А как с первого взгляда определить, кто есть кто, — никому неизвестно.

Лодка — что проходной двор. По отсекам бродят толпы народу: проверяющие, помогающие и какие-то вообще неизвестные личности. Может, это шпионы? Ну и чёрт с ними, лишь бы не мешали. Работяги с судоремзавода что-то пилят, выносят, приносят, варят, срезают и опять приваривают. Шум и скрежет такой, что ушам больно, дым, что называется, стоит коромыслом, от него першит в горле и слезятся глаза.

Но и в этой обстановке офицеры самоотверженно трудятся: в кают-компании стрекочут печатные машинки, изводя килограммы бумаги на инструкции, приказы, планы и прочую макулатуру, механик с выпученными глазами носится по отсекам, переругивается с работягами, проверяет выполнение работ и устраивает разносы зазевавшимся бойцам. Даже замполит чем-то озабочен. С утра бродит по отсекам, пристаёт и мешает всем. Перед обедом придрался к акустику за то, что у него в рубке бардак. На что тот вполне резонно заявил:

— Вам, товарищ капитан третьего ранга, хорошо: рот закрыл — рабочее место убрано!

Зачёт по глубоководному погружению, хоть и со второго захода, мы получили. На этот раз ничего не произошло. Ничего не оторвалось, не отвалилось и не лопнуло, но куда-то делись двадцать тонн солярки, которые были в наличии до начала погружения. Находились они в одной из топливно-балластных цистерн, которые конструктивно так устроены, что топливо по мере расходования замещается забортной водой. И вот оно как-то так заместилось, что воды сколько угодно, а топлива нет, хоть ты тресни. Куда делось — никто не знает, но разбираться некогда, списали по акту и тут же получили новое, даже ещё больше, чем было. А что делать? Лодку надо побыстрее выпнуть на боевую службу, графики соблюсти и в Москву доложить. А то, что цистерна дырявая и топливо при первом же погружении опять в море вытечет, никого уже не волнует. Страна у нас богатая, лесов, полей и рек, а нефти в особенности, много. Пусть империалисты проклятые завидуют и экономят себе каждый литр.

С горем пополам заменили боезапас. Почему с горем? Объясню. У торпед, как и у колбасы, есть свой срок годности, после которого их, как и колбасу, использовать ещё, конечно, можно, но нежелательно и даже опасно для здоровья. От несвежей колбасы в худшем случае понос случится, а от просроченной