Ящер перепрыгивает через костер, разбрасывая горящие головни и рассыпая во все стороны искры.

«Давай, оттолкни его Силой, заставь уйти, убраться!» — так думает Ланори, но все ее инстинкты цепенеют от нерешительности. Выходит, она погибнет так скоро после начала своего странствия, став жертвой такого чудовища…

Вспышка освещает ночь, и разметанные головешки, кажется, вспыхивают с новой силой. Жуткое существо изгибается и уползает, перемалывая лапами тени и скользя сквозь них в безопасное место. Тварь скрывается в мгновение ока. Проходит секунда, другая, и Ланори резко разворачивается, силясь разглядеть, откуда будет следующая атака.

Дэл держит в руке лазерный бластер. Его ствол еще не остыл. «Нет», — хочет она сказать, потому что это ей следует защищать брата. Руки и ноги странницы трясутся от пережитого ужаса, и она начинает распространять свои чувства и уравновешивать себя в Силе, а тьма за спиной Дэла вспыхивает, словно сотня танцующих звезд.

Ланори шире раскрывает глаза, пытаясь призвать Силу для нанесения удара. Но ее страх остается препятствием — похоже, он «заглушает» Силу, как эта пустыня заглушает звук.

Дэл, предупрежденный реакцией сестры, делает разворот, пригибается — и ночь светлеет от трех бластерных выстрелов, следующих один за другим.

Ящер переворачивается, выхваченный из тьмы выстрелами, и обрушивается на землю рядом с Ланори. Выстрелы Дэла и падение животного беззвучны.

Оружие брата все еще направлено на чудовище. Мальчика слегка трясет, его глаза расширены, будто он не до конца может поверить в то, что сделал. Это старинное оружие ему завещал дедушка, а Ланори всегда отвергала как неуклюжее и ненадежное по сравнению с Силой. Ныне же оно спасло их обоих. Голова ящера болтается на тонком кусочке кожи. Из раны сочится… пыль.

Девочка обнимает брата и пытается сказать ему на ухо спасибо. И одновременно ей стыдно и неловко из-за своей растерянности. Возможно, после стычки с ястребами она переоценивает свои силы. Незаслуженной гордости нет места в сердце истинного дже'дайи.

Они оттаскивают ящера прочь от своего лагеря и закапывают, дабы не явились падальщики. Все происходит в полном молчании, не слышно даже шуршания песка под пальцами. Пока песок не скрывает морду чудовища, оно таращится фиолетовыми глазами в величественные ночные небеса.

Сорок дней прошло с начала путешествия, брат и сестра еще не побывали ни в одном храме, а их жизни уже дважды оказались под угрозой. Ланори думает о долгом пути, лежащем перед ними; об опасностях, с которыми они столкнутся; о расстояниях, которые им предстоит преодолеть по воде, по воздуху, а большей частью пешком. Впервые с тех пор, как они покинули своих родителей, ей хочется домой.

* * *

В ту ночь Ланори видит во сне гигантские фигуры, вырастающие из пустыни, скульптуры из песка. То, как они «живут», — недоступно ее пониманию. Они питаются звуками, извлекают энергию из любого шепота, будь то слова любви или крики ужаса. Утром окружавший их рельеф изменился: рядом возникли три горбатых песчаных холмика, и Ланори задается вопросом, не следили ли они за братом с сестрой, пока те спали.

Следующие два дня они идут, напрягая все силы. На третий день после полудня странники замечают изогнутые скальные шпили, возвышающиеся далеко впереди: там находится Цигун Кеш. Ланори волнуется, но это место знакомо ей по головидео. Пустыня крадет звуки, а раскаленный сухой воздух обманывает зрение: храм все еще может находиться в четырех днях пути.

Они движутся дальше, идут днем, встают лагерем ночью, бдительно следят за возможными опасностями, а ночью едва смыкают глаза.

Наконец подростки достигают своей цели, усталые, голодные и дезориентированные. Тишина превращается в тяжкую ношу, что придавливает их к земле. Даже общаться при помощи жестов становится трудно, и последние два дня Ланори чувствует себя так одиноко, будто брат не находится все время подле нее.

Но вид гигантских каменных шпилей и таинственного То-Йора, парящего между ними, вызывает у них чувство предвкушения.

«Мы наконец-то дошли! — ликует Ланори. — Цигун Кеш!»

Сам храм располагается под землей, в естественной сети пещер и туннелей. Под поверхностью пустыни они снова будут в состоянии слышать и говорить. Когда странники заходят в тень одного из массивных каменных шпилей, из пещеры в его гигантском основании показываются несколько охранников-дже'дайи. Они оглядывают новоприбывших с ног до головы, улыбаются и протягивают им по фляге с прохладной свежей водой.

Затем они уводят изможденных путников вниз, под поверхность пустыни. Здесь, в гигантской пещере, расположен величественный Храм Цигун Кеш, где начнется таинственное, мистическое и плодотворное обучение навыкам Силы.

Именно здесь будет положено начало падению Дэлиена Брока.

Несмотря на то что Ланори четыре года не была дома, жила она по тайтонскому времени. Она привыкла к нему, оно соответствовало ее природным биоритмам, и девушка не видела особого смысла переводить свой корабль на стандартное время. В моменты слабости она даже могла признать, что это напоминает ей о доме.

Компьютер рассчитал оптимальный маршрут от Тайтона до Калимара для текущего времени года и взаимного расположения планет. И прежде чем принять этот маршрут, Ланори пересчитала его вручную. Компьютер никогда не ошибался — навигационные блоки программировались самыми опытными космическими путешественниками-дже'дайи, но она всегда радовалась, когда результаты ее расчетов совпадали с компьютерными. Она не сомневалась в компьютере, она проверяла себя.

«Миротворцу» понадобилось чуть более семи суток полета на максимальной скорости, чтобы добраться до Калимара. Это время Ланори потратила на медитацию, подготовку к предстоящему заданию, упражнения и анализ каждого обрывка информации, загруженной в компьютеры «Миротворца». Не так уж и много. Какие бы источники ни сообщили дже'дайи о планах Дэла, исчерпывающими они не были. Слухи, предположения, несколько туманных изображений. Но даже на этих нечетких снимках тайных встреч и загадочных сделок она узнала лицо брата.

Естественно, он выглядел старше. Но ее удивило, насколько старше, как будто с их последней встречи он прожил три жизни, а не девять лет. Брат вытянулся и похудел, его детская грусть превратилась во взрослую горечь. Смуглая кожа потемнела и погрубела. И было в его размытом облике что-то потустороннее. Ланори обругала себя за то, что позволила мыслям о его смерти затуманить свой взгляд. Но факт оставался фактом. Видеть Дэла на снимках было все равно что смотреть на призрак.