Я пригляделась и увидела, что он имел в виду — несомненно, стыковочный шов, хоть и не слишком заметный.

— Сначала я подумал, что трещина, — сказал он.

Разделительная линия не толще спички сбегала по платью Пресвятой Девы — от планки с вышивкой до пряжки на поясе и далее вниз, до самого подола.

— Очень похоже, что туловище сделано из двух половин — скорее всего из того же ствола дерева, — пояснила я. — Стык разошелся, когда древесина усохла. — Странно, почему место соединения не закрыли тканью и грунтовкой? Неожиданный изъян в безупречной во всех остальных отношениях статуе. Хотя вполне могли напортачить в понедельник, пока приходили в себя после выходного.

— А вот и она, — произнес чей-то голос.

Мы разом повернулись к входной двери и увидели отца Луиса Берка, приходского священника Каслбойна. Он не подходил, а подплывал к нам. Ради такого эффекта святой отец передвигался на цыпочках, мелкими, семенящими шажками. Серебристые седины тщательно расчесаны, и, как единственная уступка летнему зною, серая одежда священника светлее, чем обычно.

— Подумать только! Maria Lactans… Мы и понятия не имели.

Его щеки зарделись, как наливные яблоки, глаза горели от возбуждения.

— И о чем же вы «понятия не имели»? — осведомилась я, когда он остановился, чтобы полюбоваться статуей.

— Что она — Maria Lactans, Мадонна, кормящая Младенца грудью.

Я смотрела на него в упор.

— Она?

— Ну да, Каслбойнская Мадонна. Ведь это ее образ.

Я покачала головой.

— Той статуи давным-давно нет.

— Вы уверены? Всегда существовало две версии о судьбе скульптуры.

— Знаю, святой отец. Все равно в обоих случаях ее уничтожили.

— Вполне возможно, так говорили, чтобы сбить с толку врагов.

Он поднялся на сцену и несколько раз прошелся по ней взад и вперед, разглядывая статую со всех сторон.

— М-да… И накидка красная… Конечно, времена-то другие…

Отец Берк весьма походил на знатоков из телесериала «Антикварные гастроли»,[4]строящих догадки о происхождении старинных вещиц.

— Старые хроники неоднократно упоминают чудотворный образ Каслбойнской Мадонны, но как выглядел он, нам не известно. Происхождение образа окутано тайной — то ли из-за моря его сюда привезли, то ли ирландские мастера постарались… Что ж, возможно, мы наконец это выясним, и совсем скоро. — Он спустился со сцены. — А пока что я предъявляю права на нее от имени всех истинно верующих Каслбойна. Установим статую на ее собственном алтаре, том, что возле окна; согласитесь, лучше места не найти.

— Не торопитесь, отец. Пока она останется там, где стоит.

— Понимаю, вы должны составить описание находки и все прочее. Но я ни за что не позволю превратить ее в музейный экспонат. Каслбойнская Мадонна — символ живой неугасимой веры, к которой мы в этой стране, похоже, готовы повернуться спиной. И то, что ее нашли, — не иначе как знамение. Не забывайте, сейчас месяц Марии…[5]

— А еще двадцать четвертое число! — радостно закричала Гейл. — Я точно знаю, потому что с сегодняшнего дня иду в отпуск — уррраа!

Черт возьми! Я напрочь забыла пригласить свою помощницу и всех, кто еще не уехал, в офис, чтобы пожелать ей счастливого путешествия. Спасибо еще Пегги, мой секретарь, устроила в среду вечеринку по случаю завершения работ, а то многие отбывали на следующий день или сегодня до полудня.

— Действительно, почти что чудо, — продолжал отец Берк, простирая руку к Младенцу. — Тем более близится великий день — день ее сына, праздник Тела Христова. Я хочу, чтобы к тому времени она к нам вернулась.

Он уже смотрел на статую как на свою собственность.

— Не сочтите за неуважение, отец, но как только я уведомлю Национальный музей, решения о будущем статуи будут принимать они. По условиям лицензии на проведение раскопок музей может заявить права собственности на любую находку.

Священник отмахнулся от моих доводов.

— Она появилась здесь, в Каслбойне, до прихода норманнов. Обещаю, здесь она и пребудет еще очень долго после того, как нас с вами уже не станет.

С этими словами отец Берк покинул центр.

— А ведь он ох как решительно настроен, — приуныла Гейл.

— И не без оснований, — заметил Брайан.

— Он ошибается, — успокоила я. — Это не Каслбойнская Мадонна.

— Откуда такая уверенность?

— Линия ее бедра. — Я посмотрела на часы. — В другой раз объясню. Гейл, только сейчас вспомнила, что за всеми событиями не пригласила тебя после работы выпить за отпуск.

Гейл прижала ладонь ко лбу.

— Не говорите со мной о выпивке! — взмолилась она. — Я перебрала в среду вечером. А в понедельник еще был день рождения Терри. Так что больше не пью. По крайней мере до завтра. Лечу к тебе, Тенерифе!

Она схватила растерявшегося Брайана и закружила в танце.

Я заметила, как она что-то шепнула ему на ухо. Он кивнул в знак согласия, и они повернулись ко мне с виноватым видом.

— Орнамент короны действительно гипсовый, вы точно сказали, — признал Брайан.

Гейл вынула из кармана джинсов и вручила мне кусочек позолоченного мела, не больше квадратика шоколадной плитки.

— Мы нечаянно задели стенку гроба задней стороной короны, когда вынимали статую. Это от одного из… — Указательным пальцем она очертила в воздухе круг над своей головой.

— Флеронов, — подсказала я. — Надо же, ничего не заметила. А вообще-то осколок может очень даже пригодиться.

Оба с облегчением вздохнули.

— Мы знаем, что заслужили трепку…

Они снова насупились.

Я отдала осколок Брайану.

— Заверни в пузырчатую пленку и отправь курьером Мюриэл Бланден из Национального музея.

— И все? Нет проблем. — Брайан радостно улыбнулся.

— Гейл, меня беспокоит, что кто-нибудь угодит туда, где пролилась жидкость. Муниципалитет не в состоянии обеспечить охрану участка. Может, мы сами пост выставим? Не знаешь, Бен свободен сегодня?

— Большой Бен? Сомнительно. Он звонил час назад. Сказал, что нашел новое место и уже вечером приступает к исполнению обязанностей. Ему нужны данные о зарплате и налогах за время работы у нас, и я отослала его разбираться к Пегги.