– Симпатичная у тебя э-э-э-э… пижамка, – между тем сипло протянул Денис, пройдясь странным взглядом по тому безобразию, которое мне преподнесла подруга на день рождения.

Пижамка была удобной, легкой, тонкой и… вопиюще короткой. К тому же на бретельках. В ней я появлялась на кухне только утром, когда Шмулик, сова по натуре и велению души, крепко дрых. А вот сегодня… М-да, промашечка вышла.

– Нравится? Могу такую же подарить. Тебе пойдет, – ответила настолько приторным тоном, что у меня самой сахар в крови на несколько единиц подскочил.

Да-да… я порою мила до безобразия. После безобразия, впрочем, тоже мила.

Часы показывали, что еще немного – и надо будет идти на смену. Вернее, уже бежать. А если задержаться на пятнадцать минут – не только бежать, но и нестись, сбивая столбы и нерасторопных ранних прохожих.

Я специально сняла комнату недалеко от родной многопрофильной больницы, но… Когда-нибудь – честное слово! – я обязательно перестану опаздывать на работу. Точно. Зуб даю. Правда, не свой, а Шмулика. Но, похоже, это «когда-нибудь» случится не раньше, чем изобретут телепорт.

– Итак, на завтрак омлет, – ехидно прокомментировала я и, дождавшись возмущенного взгляда, уточнила: – Есть будешь?

Брюнет, не иначе как в отместку за то, что я его слегка попинала спросонья, заверил, что будет непременно.

– Значит, ты и жаришь, – удовлетворённо заключила я и потопала к себе в комнату за вещами.

Памятуя о том, что джинсы грязные, достала из шкафа поношенные карго. Их я любила за кучу карманов, в которые, по ощущениям, можно было запихнуть все. Даже слона, если того предварительно разделать.

Я взяла в охапку остальную одежду и отправилась в душ, сильно сомневаясь, что Денис приготовит завтрак. Как-то не сочетался он со сковородкой, на которой жарились яичница или оладьи. Такому скорее подошли бы блинчики из спортзала по десять и пятнадцать килограмм. Ничуть не сомневаясь, что кашеварить придется все-таки мне, я влетела на кухню за кофе и зависла, напоровшись на картину «брюнет у плиты». И было отчего.

Денис, не утруждая себя рубашкой, стоял в одних штанах и колдовал над сковородой, откуда потрясающе пахло. Широкая загорелая или просто от природы чуть смуглая спина впечатляла. По такому рельефу можно было положение мышц изучать. Мой взгляд задумчиво скользнул по шее, машинально отметив напряженную ременную, ниже – отлично развитые дельтовидные, трехглавую и большую ромбовидную, а еще – широчайшие мышцы спины. Тело сильное, поджарое, без единой капли лишнего жира.

– Нравлюсь? – не оборачиваясь, спросил Денис, заставив меня вздрогнуть.

– Кхм… – кашлянула я и, не скрывая очевидного, добавила: – Отчасти. Но, вообще-то, я уже в том возрасте, когда у девушки на уме только одно… – Я дождалась, когда брюнет заинтересованно на меня покосится, и добила: – Как бы заработать пару тысяч зеленых в месяц. Поэтому я сейчас быстро завтракаю и несусь на промысел.

– Промысел?

– Промысел Божий и врачебный, а не то, что ты подумал.

– Да я вообще с утра ничего не думаю, – усмехнулся он.

«И другим своим обнажённым торсом думать мешаешь», – я не сказала, но очень выразительно подумала.

После завтрака я полетела по квартире, на ходу собираясь. Загостившийся брюнет мгновенно очутился в коридоре. Вышли из дома мы вместе. Даже на пенсионный патруль не наткнулись, что удивительно. Хотя их лавочку Денис оценил. И было за что: все дело в том, что из сиденья торчали гвозди. Причем острием вверх.

Приглядевшись, можно было увидеть, что на самом деле деревяшка состоит из двух частей, которые сейчас были сложены одна на другую. С одной стороны их соединяли дверные петли, с другой – замок. Когда «полиция нравов» выходила на заставу, то замок отпирался, утыканная гвоздями доска откидывалась назад, свешиваясь почти до земли, и на абсолютно гладкую вторую доску, отполированную старушечьими задницами, спокойно приземлялся десант. Конечно, и ночью на лавочку можно было присесть. Попытаться – так точно. Если не жалко штаны и филей.

– Сурово, – присвистнул Денис.

– Профилактика геморроя, – уточнила я. – Сия неприятная болезнь возникает как раз из-за застоя крови при долгом сидении.

Так что бабульки того… Заботились о молодежи, которая иногда любила похрустеть чипсами с пив… с чаем у подъезда. Чтоб, значит, у них кровь не застаивалась…

Но брюнет мой специфический врачебный юмор не понял.

– Спасибо, что оставила переночевать, – на прощание поблагодарил он.

– Тебе спасибо, что не врезался. А повязку сегодня смени. И да, там дренаж стоит, так что, если увидишь, что он отпал, не пытайся запихнуть резинку обратно в шов.

– Ну, я же не совсем идиот, – пренебрежительно фыркнул Денис.

– Знаю, но поверь мне, случаи были. И вообще. Лучше, чтобы первую перевязку тебе сделала медсестра, заодно обработав шов.

Договорив, я глянула на время и… припустила во все лопатки. До смены оставалось совсем ничего.

Все мои дела были разложены по местам.

И у каждого – свои имя и время кормления.

Дана Убий

Каждое хорошее рабочее утро начинается с втыка. Взгреет начальство – и ты сразу получаешь заряд бодрой злости, словно сел на шприц с адреналином. Во всяком случае, наш начмед исповедовала именно эту истину.

Сегодня пятиминутка затянулась. Основательно так. Выражаясь рабочей терминологией, перехаживала она. Уже час, как перехаживала отведенный ей срок. Я сцеживала зевки в кулак, вспоминая, как пришла сюда еще зеленым интерном. Много вод утекло (в том числе и околоплодных) с тех пор, но традиция накрутить подчиненным хвосты уже в те далекие времена была незыблемой.

– Если я сказала, что Вдовина будет делать аборт поступившей, значит, будет. Делать! А не ныть, что скальпель неудобный, кровь страшная, а у нее душевная организация – тонкая.

Интерн, которую распекала начмед, при этих словах вспыхнула маком. Ну да, прерывание беременности на двадцатой неделе – не самая приятная операция. Ни для врача, ни для детдомовской тринадцатилетней девочки, которую изнасиловал какой-то подонок. А она никому ничего не сказала. И дальше бы молчала, если бы на общем медосмотре не выяснилось: беременность, второй триместр. Причем у плода анэнцефалия – фетальный показатель для прерывания беременности.

Только потом воспитатели спохватились. Дескать, думали же, все в порядке: девочка-то тихая, учится нормально, проблем не доставляет. Одета, покормлена. Что еще надо?

Итог – аборт и уголовное дело. И если второе – не по нашей части, то первое… Нет, конечно, Вдовина будет не одна. Ее подстрахуют и зав. гинекологией Ольга Даниловна, и опытная акушерка. Но все равно тяжело. Особенно для интерна, которому надо набираться опыта, набивать руку и черстветь душой.