пойманным за убийство перевешивает риск, что твоя незаконная деятельность будет описана в романе, тем более иностранкой, пишущей на другом языке.

– Ты права… Это тупик.

– Пока ты беседовала с Ханберри я прикинулась покупательницей и поговорила с девушкой-искусствоведом, той, что с тобой поздоровалась. Она оказалась словоохотливой и рассказала, что всем занимаются Ханберри и его ассистентка Дамиани. Я намекнула, что они, наверное, и о себе не забывают, но девушка уверила, что они оба достаточно обеспеченные люди, и такими вещами не занимаются. Она даже сказала, что Ханберри ездит на Порше, можно подумать, он не мог бы купить их на «левые» деньги, тоже мне, оправдание. Самое интересное. что оформление всех сделок производится только через личный счет ассистентки Ханберри, не через счет фонда.

– Какая разговорчивая девица!

– Мне показалось, что она неровно дышит к Дугласу и хочет отбить его у Дамиани. Так что готова посеять у меня нехорошие мысли об Элене. По-моему она приняла меня за важную персону. Но Дуглас святой, по ее мнению. Он лично занимается только с особо важными клиентами.

– Меня потому и допустили «к телу», что перепутали, должна была подойти какая-то другая дама, иначе я бы Ханберри не увидела.

– Пойдем, посмотрим, как работает новая звезда, Арнальдо Феретти. Мне сказали, что его студия в следующем зале. – Галина вынула из сумочки листовку с рекламой и ткнула пальцем в фото кудрявого художника.

– Может, не надо? Что-то я наелась этим искусством.

– Зря ты так, сегодня картины можно купить недорого, а потом они значительно вырастут в цене. И в этом парне определенно что-то есть!

Последний зал оказался зимним садом. Свет проникал сюда через стеклянную стену и в зале даже без искусственного освещения было очень светло. Стена выходила во двор, зал «спрятался» в самом конце галереи и не нарушал общего архитектурного облика старинного здания.

– Брунеллески бы удавился, узнав, что они тут пристроили, – шепнула Саша, а Галина цыкнула на нее, кивнув на середину зала.

За мольбертом сидел молодой человек лет тридцати, кудрявый, бледный, словно никогда не был на солнце. В его лице было что-то женское, полные губы, длинные ресницы, аккуратный носик. Но глаза казались странными, очень светлыми, смотрящими в никуда, словно он не видел холста, а проникал взглядом сквозь него. Художник не замечал посетителей, но не потому, что был поглощен работой, казалось, что он находится в непроницаемом коконе отделяющим его от внешнего мира.

На картине изображен тосканский пейзаж, холмы, разбросанные на них домики. Черные тучи несли с собой шторм и грозу. Вдали над холмами шел дождь, его струи прорезали легкий туман.

В картине определенно была энергетика, такой пейзаж приобрела бы даже Саша.

Художник писал ветки олеандра на переднем плане. Галина стояла чуть в стороне, а Саша почти ткнулась носом в плечо молодого человека, зачарованно наблюдая, как на ее глазах появляются цветы.

– Потрясающе! – Не удержалась девушка.

Молодой человек повернул голову, словно впервые заметив присутствие человека рядом с ним, и снова уставился в холст.

– Тебе нравится, – спросил художник странным, глухим голосом, без малейшей эмоциональной окраски. Разговаривая, он не отрывал глаз от мольберта и продолжал работать. Саше показалось, что он пишет в каком-то трансе.

– Очень нравится!

– Я не должен давать тебе картину.

– Конечно, не должен, я не просила. Я просто любуюсь.

– Ей тоже понравилось. Я отдал. А он рассердился, и сказал, чтобы я так больше не делал.

– Кому?

– Пишущей женщине.

– Какой пишущей женщине?

– Сказала, что ей нравится картина. Я ей отдал. Он рассердился.

– Все нормально, я не хочу, чтобы он сердился, я понимаю. Скажи, пишущая женщина… она что пишет?

– Книги.

– Она отдала обратно картину? А кто рассердился, Дуглас Ханберри?

Художник откинулся на стуле и молча смотрел на холст. Потом выдавил несколько красок, смешал и стал наносить мелкими мазками. Он словно забыл о присутствии Саши.

Писателей на свете много. Но предположим, что это была Иволгина, она как раз приходила поговорить с Дугласом. Парень действительно подарил ей картину? А Дуглас рассердился? И если все так, то где картина сейчас, в доме Иволгиной никаких картин не было.

– Смотри, как великолепно написано! – Галина отвлекла Сашу от ее мыслей, показав на полотно на стене. На картине расцвел прекрасный сад с мраморными скульптурами, пышными розами. Одна из статуй изображала пухлого амурчика, направившего стрелу в спины парочки, уходящей по аллее. Если в картине с грозой была тревожность, нагнетаемая природой – черными тучами, ожиданием шторма, то здесь тревожность создавал злобный взгляд толстенького стрелка, а оглянувшаяся пара смотрела с испугом. Здесь не было любви, просто охотник прицелился, чтобы поразить стрелой своих жертв. –

– Нет, такую картину я бы не купила. Здесь не любовь, в ней что-то темное.

– Ты не понимаешь! Это невероятно талантливо, причем здесь любовь? Важны эмоции и считываемое настроение.

Дверь открылась, и в зал вошла Элена Дамиани с новым холстом на подрамнике. Художник писал так быстро, что пейзаж с бурей уже можно было забирать.

– Арни, это очень хорошо. Я принесла новый холст, могу я это забрать? – Она потянулась к мольберту.

– Еще нет. Ждать. Надо ждать.

– Но картина закончена, все получилось! Смотри, какой красивый холст я тебе принесла! Ты должен написать на нем особенную картину!

Она обернулась и увидела, что новый холст держит в руках Галина.

– Пожалуйста, верните! – Элена буквально рявкнула на женщину.

Галина продолжала держать холст в руках. – У вас какие-то проблемы? Вы невежливы. Я неплохо разбираюсь в искусстве, и должна сказать, что прекрасный холст, интересно, где вы их покупаете?

– Понятия не имею, я не занимаюсь снабжением. Отдайте мне холст.

Галина протянула холст и повернулась к Саше.

– Пойдем. Впервые встречаю такое отношение в достойной галерее.

– Погоди… смотри. – Саша кивнула на картину.

Быстрыми точными мазками Арнальдо добавлял на картину фигуру. На глазах присутствующих на полотне рождалась маленькая худенькая женщина с седыми волосами, в сером платье и ярком шарфике в малиновых тонах на шее.

– Закончено. – Объявил художник.

– Я знаю этот шарфик. И волосы… – Галина удивленно рассматривала картину.

– Арнальдо, это пишущая женщина? – Саша подошла еще ближе.

Похоже, художник не услышал вопроса. Не отрывая глаз от холста, он загадочно улыбнулся, словно хотел сохранить какой-то секрет.

– Дай мне картину, Арни! – Скомандовала Элена.

– Это пишущая женщина? – настаивала Саша.

Очень медленно молодой человек кивнул:

– Пишущая женщина. Ей понравилась картина. Я подарил ей картину.

***

– Что такого особенного в этом холсте? – спросила Саша, когда женщины вышли наружу.

– С чего ты взяла?

– Ты слишком пристально его рассматривала. И Элена заволновалась.

– Я и хотела ее разозлить.

– Нет, тут что-то другое. Рассказывай.

– Я должна подумать. Чуть позже расскажу. У меня не выходит из головы «пишущая женщина». Неужели это действительно Елена Иволгина? У парня несомненный талант, я сразу на картине. Или же мы видим то что хотим увидеть.

– Если это Иволгина, то картина должна быть у нее.

– Давай завтра съездим в Бачаяно Терме? Я возьму машину