заверил Далишана, что семье Альбиолей вскоре будет предоставлена квартира. Далишан согласился ждать и только тогда снял осаду.

Почему же такой жестокий человек выше ее отца, всегда такого доброго и справедливого? Неужели только потому, что у него много денег?..

…Когда Мадлен вернулась из школы, отец был дома. Он бастовал. Так непривычно было видеть, что он днем сидит в кресле и читает книгу.

Бабушка была из-за этого явно не в духе, она долго стучала на кухне чашками, а потом вошла в комнату и твердо сказала:

— Так долго продолжаться не может!.. Я поеду в Россию!..

Густав поднял глаза от книги.

— Как вам будет угодно, мадам Жубер!..

Сухость его тона взорвала ее:

— Все, что мне угодно, я делаю только ради тебя, Густав, и ради Мадлен! Мне самой ничего не надо!..

Густав ничего на это не ответил. Он встал, надел пиджак и отправился в бар Далишана.

Здесь его через некоторое время и нашла Мадлен. Она была очень взволнована и прибежала к отцу, чтобы рассказать последние новости.

— Папа, я была у Шангелье!.. Они получили письмо от похитителей! Жака не убьют, только требуют выкуп — сто тысяч франков!..

— Новых франков?!.

— Да.

— Значит, десять миллионов старых!.. — прикинул в уме отец, он по привычке продолжал считать в старых франках. — Да, сумма приличная! У Шантелье таких денег в жизни не бывало!

Хозяин бара, Далишан, худощавый, с тщательно зачесанной лысиной, налил рюмку вина и придвинул ее Густаву.

В дневные часы в баре было мало посетителей, а он жаждал общения и обрадовался, что у него появился собеседник, хотя они с Густавом и недолюбливали друг друга.

— Вы слышали? — сказал Далишан. — Сегодня утром они выехали из Пьена на машинах…

Мадлен присела рядом с отцом, подперев кулачками щеки.

— А что же им делать? — сказал Густав. — Если закроют рудники, им придется эмигрировать!..

Далишан вскинул руку вверх.

— Подумайте, они нашли себе союзников! А где?!. В России! Русские отказались грузить для нас уголь!..

— Если так пойдет, — вставил слово старик, сидевший за соседним столиком, — то Париж скоро окажется без света!

Все помолчали, осмысливая мрачную перспективу, нарисованную стариком.

— Наша учительница Жозетт сказала, — вставила Мадлен, — что мы будем каждый день собирать деньги для горняков Лотарингии!..

Далишан погрозил ей пальцем.

— На этот раз Эдмон с тобой не пойдет! И не думай!.. Я все узнал!..

Мадлен потупила глаза. Отец взял рюмку и посмотрел в нее на свет.

— Оттого, что ваш Эдмон будет сидеть дома, ничего не изменится!.. — сказал он, улыбаясь. — Вот увидите, горняки получат свои деньги!..

Далишан пожал плечами.

— Сильно сомневаюсь!.. Их поддерживают только коммунисты!.. И вот такие люди, как вы, Густав!.. Вы пожинаете сейчас плоды вашего легкомыслия. Сидите здесь, вместо того чтобы зарабатывать деньги!..

Лицо его вдруг приняло предупредительное выражение. У стойки, устало к ней привалившись, стоял Морис Шантелье.

— Кофе и рюмку коньяку! — сказал он.

— Садитесь с нами, Морис! — сказал Густав.

Далишан поставил перед Морисом чашечку кофе и рюмку.

Шантелье взглянул на Мадлен, и его угрюмый взгляд потеплел.

— Ты, говорят, получила письмо из Одессы?.. Жак был бы очень этому рад!.. — Он помешал кофе ложечкой и отпил маленький глоток. — Я думаю, что он еще этому порадуется!

— Говорят, они требуют сто тысяч? — спросил Густав.

Шантелье кивнул:

— Да, это правда!..

Густав почесал шею.

— Но где вы возьмете такие огромные деньги?..

— Не знаю, — сказал Морис, — у меня таких денег нет.

Далишан усмехнулся.

— Не могу понять вас, Морис!.. Сами лезете на рожон, а потом переживаете из-за сына. Неужели вам не дорога его жизнь?..

Мадлен заметила, как сжались кулаки Мориса, густые брови совсем прикрыли его глаза. Ей показалось, что сейчас он собьет Далишана с ног. Однако Шантелье не шевельнулся.

— Неужели вы, месье Далишан, не понимаете, — спросил он чуть насмешливо, — что война есть война?.. Мы воюем против вас!..

Далишан развел руками.

— Зачем же так грубо, Морис!.. Я не какой-нибудь там владелец «Сиделора» или «Лоррен-Эско». Сам работаю с утра до ночи!..

— Дело не в вас, а в том, что вы защищаете!.. — махнул рукой Морис. — Вы упрекаете меня в том, что мне не дорога жизнь сына. Нет, я все время думаю о Жаке!.. Но я думаю и о том, что на шахте Лаллен неделю назад погибли рабочие! А у них тоже были дети. Что же мне — отказаться от борьбы, склонить голову?.. Предать всех?..

— Вы сумасшедший! — крикнул Далишан. — Вы фанатик! Нищий фанатик!.. А это самое страшное!.. Вам же никто не даст ста тысяч!.. В какой срок вы должны их достать?

— За неделю, — проговорил Шантелье.

— Вы их не соберете и за год! Выходит, что ваш Жак обречен, месье Шантелье!.. Я не могу видеть человека, убивающего собственного сына!..

Морис тяжело поднялся и бросил на стол несколько монет.

— Навряд ли мы когда-нибудь поймем друг друга, месье Далишан! — сказал он.

Далишан не удостоил его ответом. Шантелье вышел, громко хлопнув дверью.

Густав посмотрел ему вслед.

— Железный человек! — сказал он.

Мадлен тихо сползла со стула и бегом бросилась к дверям.

Она догнала Шантелье, когда он завернул в ворота. Хотела ему что-то сказать, но увидела его мрачное, вдруг сразу постаревшее лицо и остановилась…

Но беспокойная мысль, раз возникнув, уже не оставляла Мадлен весь день…

Глава пятая

Какой большой и трудный выдался сегодня день! Густав уже изнемогал от усталости, а между тем в его кармане не было еще и двадцати франков.

Ему удивительно не везло сегодня. Неподалеку от площади Республики грабители разбили витрину ювелирного магазина и на глазах прохожих молниеносно собрали в свой чемодан лежавшие в окне драгоценности.

Тут же началась стрельба: стреляли продавцы из глубины магазина, стреляли на улице из толпы. Кто-то закричал дико и истошно…

Густав хотел свернуть на Большие бульвары, но его машина оказалась зажатой между другими. Сотни машин запрудили улицу.

Полицейские перекрыли движение. Густаву оставалось только покориться судьбе и ждать, пока наконец поток машин вновь устремится вперед. Но вдруг шальная пуля ударила в ветровое стекло его машины и, пролетев рядом с головой Густава, застряла в обивке кабины.

Это было уже слишком! Густав бросился ничком на сиденье я лежал так неподвижно, прислушиваясь к тому, что происходило вокруг.

Выстрелы наконец затихли. Кто-то пробежал мимо. Кто-то громко выругался, очевидно владелец стоявшего рядом «ситроена». Выждав еще несколько минут, Густав поднял голову. Он увидел, как двое полицейских вели под руки по тротуару окровавленного человека, это был старик, попавший, очевидно, под случайную пулю.

Чего только