— Хотел бы я среди своих селений иметь так сказать административный центр, поставить близлежащую деревню селом со строительством там церковь, небольшой рынок. Желательно бы еще волостные органы государственной власти иметь. А, как вы считаете, ваше превосходительство?

Последний служебный титул попаданец произнес выпукло, сочно и даже как-то сочно. А ведь он не медный пятак, хоть и надворный советник, а свиты его императорского величества, камергер! Надо бы тоже ему сделать что-то приятное.

И Егор Мефодьевич быстрее, чем полагалось для его чина, подвернулся к посетителю и торжественно сказал:

— Помилуй Бог, Андрей Георгиевич, в кои-то времена среди помещиков нашлись люди с государственным кругозором! Прошу вас!

И показал на небольшой закуток, где он и бывал на службе. Макурин благодарно кивнул и барственно пошел, а хозяин прежде чем пойти следом, энергично, молча, чтобы важный гость не услышал, потряс своим маленьким кулаком чиновником, — мол, потише, сволочи! Потом также жестами приказал принести вино и чай с закуской.

Они сели и начали, как всегда в благопристойных кампаниях — с чаю. То есть Егор Мефодьевич сначала настаивал на мальвазии, но Андрей Георгиевич наотрез, пусть и мягко, отказал. Он как-то намедни, когда озаботился о полноте талии, заодно поклялся в XIX веке вообще не пить. Жизнь в эту эпоху и так хорошо, зачем пьянствовать?

Так что попили чаю, поболтали. Потом заговорили о текущих делах и Макурин понял, что он идет по дороге Бога, поскольку оказалось все его искомые заботы об административном центре давно и уже были буквально зубной болью местной администрации. Уезд был большой. При Петре Великом он был разделен на три волости, что при небольшом населении оказалось достаточно. Сейчас волостей было семь, но и население выросло в пять раз и административных единиц явно не хватало. Особенно на юго-западе уезда, где как раз находилось поместье Макурина. Там крайне не хватало новой волости, это признавали и в уезде и в губернии и даже его императорское величество однажды изволил по этому поводу написать в резолюции, что здесь должна быть новая волость. Но он также добавил, что сначала должно быть активность население, то есть дворянство. После этого все затихло, поскольку чиновники дисциплинировано стали ждать, а помещик самого крупного поместья умер без наследников.

— Если бы его императорское величество подало нам какой знак, то, я думаю, дело бы завертело мгновенно, — закончил многозначительно Егор Мефодьевич, действуя тонко — он и значительно ускорил образование волости и проверить нового помещика. Это ведь знаете, если он действительно близок к императору, то это, с одной стороны, здорово, как приятно, с другой стороны, караул, господа!

Как оказалось, Егор Мефодьевич прав, поскольку Андрей Георгиевич с сумасшедшей легкость согласился и сообщил, что на следующей неделе обязательно доложит.

Он что дурак или министр? Или ему надо в церковь к священнику?

Макурин, видя у собеседника вопрос, в котором были и ужас и одновременно благоговение, пояснил, что он всего лишь делопроизводитель у его величества и должен быть если теперь не каждый день, то каждую неделю.

Ему казалось, что такая реальность все объясняет и успокаивает. И ему лишь надо уточнить, когда сюда к ним придет письменное указание императора но оказалось еще хуже. Глава местной канцелярии Егор Митрофанович, до того уважительно, но спокойно пьющий чай, встал, что называется, во фрунт, глаза его приобрели оловянный блеск. Он уже ничего не понимал и не слышал.

Пришлось Андрею Георгиевичу беседовать с ним в приказном порядке. Впрочем, это, наверное, даже оказалось лучше. Без споров и пререканий они приняли нужные для Макурина решения:

— по официальному статусу села населенного пункта Березовое, бывшему до сего времени деревней;

— по срочному оформлению новой волости и созданию в оном селе волостных учреждений;

— по разрешению открытия рынка и продаже на первых порах хотя бы казенных товаров;

— по разрешению уездному архиерею волостной церкви и постановлению туда священника;

— по открытию помещиком по его мнению школы и больницы. Последний пункт был написан по его настоятельному предложению. Егор Митрофанович, правда, недоуменно пожал плечами, но тем любое сопротивление было ограничено.

У уездного архиерея преподобного Варлама все сошлось в сию минуту. Варлам, крепенький еще старик, жил по устоям российского государства XIX века, согласно которым абсолютный монарх был во главе не только светской, но и церковной жизни.

Услышав про пожелание тамошнего помещика Макурина открыть в Березовое церкви, он в первое время недоуменно смотрел на него, как на больного. Глаза спрашивали, кто это дурак?

Появление разрешительной бумаги из уездной канцелярии все объяснило. Преподобный Варлам без звука благословил строительство церкви и появление там притча. В самом деле, если государство в лице уездной канцелярии уже все решило, то ему только остается официально благословить.

Андрей Георгиевич, помня о казусе в Санкт-Петербурге, осторожно обеспокоился о штате. Но Варлам лишь удивился.

— Как это не найдем? — удивился он, — очень даже найдем. И отца благословенного, и дьяконов и прочих. Не беспокойтесь, ваше высокоблагородие, вы только церковь постройте, а там уже мы сами.

Что же, попаданец от такого благопристойного отношения к нему буквально растаял. Тот час же приняли официально разрешенный образец церковного здания. При чем, поскольку это каменная (кирпичная) церковь будет строится долго, чуть ли не на протяжении несколько лет, то этом году будет построена временная церковь, деревянная. Построят, так сам уездный архиерей осветит ее и благословит священника на службу. Параллельно будут строить дома для притча.

Разговор был деловой, конкретный. С помещика явно требовались несколько тысяч рублей ассигнаций и постоянных забот в будущем. Однако, ничего такого с него не тянули — ни перо из задницы из феникса, ни кровь из дракона. В общем, от архиерея Андрей Георгиевич шел в пристойном настроении.

А из уездного центра отправлялся совсем радостным. И светскиечиновники, и церковные священники оказались на своем месте и ничего такого с помещика не требовали. Поведение казенных чиновников, непонятное и откровенно дурное, как-то даже постепенно забывалось.

Неспешно возвращались в поместье. Дневное солнце, довольно-таки теплое, почти весеннее, неприятно влияло на снег. Оно было мокрым, липким, прилипало к полозьям, делая сани тяжелым и неподъемным. Хотя это было больше проблемой лошадей и, отчасти, кучера.

А у Андрея Георгиевича оказались свои заботы. Нужно было потянуть своих крестьян, таща их а светлое будущее. А тащить их придется обязательно, тут попаданца не было никого сомнения.

И первым делом надо будет провести сельский сход, расцветив их собственное будущее. От этого и покажется общая жизнь и крестьян и даже самого