Она пожимает плечами.

— Не знаю. Они много разговаривают, пока другие поднимают вещи, так что, возможно, это его правая рука, или что-то в этом роде. Ну, знаешь, его личный помощник.

— Да ладно, он же мафиози, — усмехается Айрис. — У них нет личных помощников. Этот парень, должно быть, его исполнитель. Возможно, он убивает для него людей ежедневно.

— Адвокат? — интересно, разрешит ли мне Нико поговорить с его адвокатом? Ему это не повредит. Похоже, он ненавидит Иветту почти так же, как и я.

После инцидента на кухне он несколько раз приходил к ней в гости, и каждый раз, когда они разговаривали, воздух между ними становился морозным.

Дейзи наклоняется к Айрис и понижает голос.

— Согласись, наш отчим — самый сексуальный из всех.

Айрис поворачивается к ней с сердитым лицом.

— Никогда больше не говори ничего подобного. Ты всё испортишь маме. Это наш шанс заработать деньги и вернуться на правильный путь. Для всего мира — он её настоящий муж.

Дейзи выглядит обиженной, как всегда, когда Айрис на неё набрасывается. Но она никогда не заступается за себя.

— Здесь только мы, и это шутка. Я бы никогда не соблазнила своего отчима. Это было бы некрасиво.

— Не только мы — она здесь, — Айрис дёргает подбородком, как будто указывать пальцем слишком хлопотно.

— Она наша сестра, Айрис.

Айрис качает головой в сторону Дейзи.

— Знаешь, не зря мама относится к тебе, как к глупой, Дейзи. Повзрослей. Перестань притворяться, что она твой друг. Она бы выгнала нас всех из этого дома быстрее, чем сделала бы следующий вдох, если бы могла. А что касается тебя, маленькая несносная мисс, не лезь ко мне, — Айрис проталкивается мимо меня, достаточно сильно, чтобы толкнуть меня к столу.

Я вздрагиваю, ударяясь бедром о дерево.

Дейзи грустно улыбается.

— Мне очень жаль. Она это не всерьёз.

О, Дейзи. Казалось бы, желая думать обо всех только самое лучшее, Дейзи в итоге даёт свободу настоящим монстрам.

Она выходит вслед за Айрис за дверь, а я начинаю делать себе сэндвич с арахисовым маслом. Я разрезаю его пополам и подношу первую половину ко рту.

— Ты растолстеешь, если будешь продолжать есть такую дрянь.

Я оборачиваюсь на голос, прозвучавший в моём ухе, и встречаюсь взглядом с Нико.

— Ах, папочка, — я добавляю сарказма, — беспокоишься о здоровье своей новой дочери?

— Не совсем, — он скрещивает руки и медленно оглядывает меня с ног до головы. — Просто предлагаю совет по образу жизни. Ты должна позволить мне съесть половину этого.

Он ухмыляется, перекладывает половину закуски, оставшейся на моей тарелке, в свою большую руку и уходит, откусывая от неё.

— Ты такой несносный, — говорю я ему в спину.

— Ты научишься наслаждаться моим присутствием, — отвечает он.

Меня осеняет мысль.

— Эй, — зову я его вслед.

Он оборачивается, поднимая одну бровь.

Я придвигаюсь ближе, чтобы понизить голос.

— Тот парень с тобой, с которым ты всё время разговариваешь — адвокат?

— Помимо всего прочего.

Что? Я думала, что адвокат — это работа на полную ставку.

— Хорошо. Как ты думаешь, я могу с ним поговорить?

— О чём?

— Это личное.

— Тогда нет.

Он уходит, а я подавляю желание бросить остатки своего сэндвича ему в голову.

Ублюдок.

К вечеру западное крыло дома снова занято, но уже не постояльцами, а мужчинами. Крепкого телосложения, с суровыми лицами, пугающими мужчинами. Я прячусь в своей комнате, ненавидя то, что чувствую себя запуганной в собственном доме. Даже если у них есть своё крыло, я чувствую их присутствие, и мне это не нравится.

Около восьми часов вечера я отправляюсь на кухню, чтобы приготовить себе чашку чая.

— А, вот ты где, — огрызается Иветта, как будто я должна была всё это время находиться на кухне. — Отнеси вино и закуски к мужчинам, ладно? Они превратили пурпурную комнату в гостиную.

Комната так называется из-за выцветших пурпурных флокированных обоев. Казалось бы, это странный выбор для жилого помещения, предназначенного для большого количества мужчин, но это самая большая комната в этом крыле.

— Я могу это сделать, — Айрис заставляет меня подпрыгнуть, и я поворачиваюсь, чтобы увидеть, как она сидит за столом, поглаживая ногтями дерево, как злобный хищник.

Это единственный раз, когда она предлагает что-то сделать.

— Нет, — Иветта резко качает головой. — Ни в коем случае. Ты не должна приближаться к этой части дома, пока там находятся эти люди.

— Но, мама…

— Никаких «но». Нет. Твоя репутация очень важна.

О, а моя, значит — нет.

Айрис вздыхает, и на её глянцевых губах появляется неприятная усмешка.

— Я понимаю. Никто не будет беспокоиться о том, что мужчины будут иметь дело с маленькой мисс грязнулей.

Я смотрю на неё, но она только шире улыбается.

— Ты слышала о косметике? Ты могла бы хоть ресницы покрасить. Твои глаза выглядят усталыми.

— Твои выглядят мёртвыми, — отвечаю я. — Я предпочитаю усталость пустоте.

Она сужает взгляд, и в зелёных глубинах вспыхивает настоящий яд. Я не должна давить на неё, потому что она может быть злобной, когда хочет.

«— Отнеси поднос в западное крыло, а потом можешь ложиться спать», — говорит Иветта.

Ложиться спать? Сейчас только восемь. Всё равно мне больше нечем заняться. В итоге я буду лежать на кровати и читать, или смотреть сериалы на планшете. Меня ждёт ещё один интересный вечер.

— Не позволяй никому из этих головорезов прикасаться к тебе. Я не допущу, чтобы кто-то сказал, что я позволила тебе оскверниться под моей крышей. Меньше всего нам нужно, чтобы ты забеременела от какого-нибудь негодяя.

Негодяя? О, Иисус.

Я хватаю тяжёлый поднос и выхожу из комнаты. Я могла бы отказаться, но тот факт, что Айрис активно хочет этого, не позволяет мне дать ей шанс. Я улыбаюсь ей, выходя из комнаты.

Пусть она сидит и пыхтит, а я буду делать то, что она хочет. Не то чтобы я хотела иметь что-то общее с этими мужчинами. Они меня пугают.

Дойдя до западного крыла, я направляюсь в дальний угол коридора направо и стучу ногой в дверь. Мои руки заняты подносом, на котором стоят две бутылки красного вина, четыре бутылки пива и миски с различными пикантными закусками.

Дверь открывается, и на меня смотрит мужчина с каштановыми волосами, карими глазами и густой бородой.

— Поставь поднос на стол, — приказывает он и, взмахнув рукой, входит в комнату.

Во мне что-то поднимается, и мне хочется кричать. Этот грёбаный дом полон людей, которые приказывают мне и не замечают, что это мой дом.

Я делаю, как он говорит, но,