Поклявшись себе никогда более не покидать пределов родного Чугуновска, я вывела «Ниву» из кювета и почухала себе дальше. Чинно, степенно, без всяких там обгонов и исключительно по правой полосе. Понятно, что в таком темпе я добралась домой уже затемно, зато целая и невредимая. Ввалилась в квартиру и ничком рухнула на диван, уже пятнадцать лет исполняющий для нас с Маоистом обязанности супружеского ложа. Порядком полинявшего и изрядно продавленного. Я уже тысячу раз предлагала Маоисту его заменить — диван, а не Маоиста, хотя по большому счету давно следовало обновить и то и другое — и столько же раз слышала в ответ:

— Как будто новый будет лучше. Такой же, только обивка другая. Сейчас знаешь как мебель клепают! А у этого пружины крепкие и боковины из дерева, а не какие-нибудь прессованные опилки. И вообще запомни: качество из моды не выходит.

Ну, в общем, упала я на этого не выходящего из моды динозавра и только-только забылась тревожным сном зайца в разгар охотничьего сезона, как на тумбочке зазвонил телефон. Не открывая глаз, я нашарила трубку и пробурчала в мембрану:

— Слушаю…

— Ты где была? — рявкнула на меня трубка желчным голосом дорогой свекрови. — Целый день тебе звоню!

— А, это вы, Нелли Альбертовна! — отозвалась я с фальшивой сердечностью, одновременно неимоверным усилием воли сдерживая зевок. — А я на даче была. Только приехала. А что… Что случилось?

— На даче? До такой темноты? — недоверчиво уточнила Маоистова мамаша. Кстати, а вдруг она сегодня тоже там была, ну на нашем садовом участке, громко именуемом дачей? Тогда я влипла, можете меня поздравить.

— Ну… Пока грядки прополола, — обреченно прогнусавила я в трубку, — пока собралась…

— А что, сорняков много? — осведомилась свекровь.

Фу, слава богу, у меня отлегло от сердца:

— Да есть, как же без них… Смородина уже спеть начинает…

— Поспевает? — оживилась свекровь. — Надо бы заехать. — И, скупо попрощавшись, повесила трубку. Дорогая Нелли Альбертовна, в честь которой Маоист назвал дочку Нэлкой. Я сдуру согласилась, молодая была, глупая…

И чего она, спрашивается, звонила? То ли вынюхивала, то ли проверяла. Недаром у меня буквально с нашей с Маоистом свадьбы такое чувство, будто она меня в чем-то подозревает. И потому в разговоре с ней я невольно принимаю оправдывающийся тон, даже если ни в чем не виновата. Ну разве только в том, что увела ее драгоценного сыночка. Хотя и за это я уже понесла суровое наказание. Целых пятнадцать лет — да столько теперь за двойное убийство не дают!

* * *

Это была сущая пытка — продирать глаза после Такого дня и Такой ночи. Если бы не радужная перспектива визита на дачу Маоистовой мамаши, проспала бы еще тысячу лет как минимум. Ох уж эта мне семейная жизнь — максимум обязательств и минимум удовольствий.

Я соорудила на скорую руку омлет, кое-как затолкала его в себя. Настроение, естественно, было хуже некуда, а убиенная Инесса с дыркой в переносице так и стояла перед глазами. А тут еще Матвеевна, завидев меня на грядках, наверняка прискачет интересоваться, чего я добилась от Катькиных обидчиков. Скажу, что никуда не ездила. И вообще, мне недосуг. Женщина я занятая, семейная, своих проблем хватает. Короче, отвали, Матвеевна. А прореху в семейном бюджете размером в сто баксов я как-нибудь залатаю. Исхитрюсь, не впервой.

Часов в восемь я уже зевала в обнимку с тяпкой, время от времени бросая косые взгляды в сторону соседской избушки. Матвеевна мелькала во дворе то с ведрами, то без оных, а Катька нигде не наблюдалась. Дрыхла, наверное, без задних ног с неизвестно чьим младенцем в животе. Что она будет с ним делать? Нет, лучше об этом не думать, особенно после того, чего я вчера насмотрелась. Хватит мне саспенсу-то. Причем на всю оставшуюся жизнь.

Как нарочно, и сельхозработы у меня как-то не заладились. И земля была твердая, хоть киркой долби, и в боку покалывало — в левом, нет, в правом — и затылок припекало. Я то и дело присаживалась отдыхать под кустом смородины и тоскливо тянула лимонад из пластиковой бутылки.

Наконец из-за забора высунулась управившаяся по хозяйству Матвеевна, козырьком приложила ладонь ко лбу и пожевала синими старческими губами:

— Гамбалишь, Надюха?

— Угу, — кивнула я, не разгибаясь.

А Матвеевна минуту-другую понаблюдала, как я изображаю из себя труженицу полей, и сообщила самым что ни на есть будничным тоном:

— Слышь, Надюха, а Катьку-то планетяне забрали. Ночью…

— Че-во? — Я чуть носом грядку не вскопала.

— Я ж те грю: планетяне, — стояла на своем Катькина бабка. — Катька как раз в уборную пошла, и все нету ее да нету. Я глядь, а они аккурат за твоими бурьянами расположилися. Огни кругом, огни… Ну пока я с кровати слезла, пока галоши насунула, они Катьку в свою Альфа-Кентавру затолкали и тю-тю.

— Да ты что, Матвеевна! — Я даже руку к сердцу приложила, чтобы унять сердцебиение. — Ты… Ты хоть в милицию-то заявила?

— На кого? На планетян? — Матвеевна покрутила пальцем у виска. — А то они мне поверят! Скажут: это у тебя, бабка, белая горячка. И выпишут путевку в Березанку!

А что, трудно не согласиться с Матвеевной при всех ее тараканах. Пожалуй, что и скажут, а то и выпишут. Кстати, для непосвященных: Березанка — сокращенное название Чугуновской психбольницы № 6.

— А как же Катька? — развела я руками.

— А чего теперь? — смахнула слезу бабуся. — Пропала Катька, и вся недолга. Если б не укатила в Москву энту, ниче б и не случилося. А то удрала, не спросясь. Ну точно как Зинка, ейная мамаша. Такая же шалава, прости господи! Смылась на свои Севера, только ее и видели. Грит: денег заработаю и назад. Ага, как же, заработала. А девка ее шалапутная — у меня на горбе!..

И я в сто десятый раз выслушала историю легендарного Зинкиного похода за длинным северным рублем, из которого она не вернулась и по сей день. А вот про мои достижения на поприще расследования Катькиных злоключений в Москве Матвеевна так и не спросила. То ли явление инопланетян напрочь отшибло у нее память, то ли после таинственного Катькиного исчезновения она сочла их не стоящими внимания. А может, просто не пожелала полоть мои грядки, о чем мы вроде бы условились, в случае моего успешного вояжа в Москву.

Но как бы там ни было, мне это только на руку, решила я. По крайней мере врать лишний раз не придется. Что касается Катьки… Так вот, что касается Катьки, то я дала себе слово не вспоминать о ней, чтобы на душе муторно не делалось. Ведь в отличие от Матвеевны я прекрасно понимала: ни к Катькиному животу, ни к загадочному похищению бедные гуманоиды не имели ровным счетом никакого отношения. Хотя кое-кому наверняка было бы очень даже на руку свалить все на них. Дескать, налетели зеленые человечки, сделали пиф-паф и улетучились в неизвестном направлении, а мы тут ни при чем. А отдельные не очень добросовестные сыщики, будь на то их воля, с большим удовольствием позакрыли бы уголовные дела под тем предлогом, что подозреваемые находятся вне пределов околоземной орбиты.