вижу этого краснолицего пустобреха, у меня сердце сжимается от ненависти. Хамзат, ты еще не знаешь, что скажут про нас люди, если мы променяем единственную дочь на богатство. Того, что прошло, не воротишь, нужно все обдумать. Советская власть заботится о каждом, она и нас не даст в обиду!

— Ну что ж, значит, твоим зятем станет сын Абдулы… Распутника, который разбрасывает детей, как кукушка, по чужим гнездам! У него ни в поле плуга, ни на гумне хлебной скирды!

— Птенец кукушки не виноват, что появился на свет в чужом гнезде.

— Не виноват-то он не виноват, но из птенца-то вырастет кукушка!

— Ты сам восхищался мужеством Абдулы, помнишь, как он задушил волка? Да и Ахмед — настоящий джигит, а Жамал оклеветал нашу дочь. Я ее девять месяцев носила под сердцем, два года кормила грудью. Назло Жамалу выдам ее замуж за Ахмеда!

— Со мной разговариваешь ты как герой, вот так и говори со своими братьями!

— С моими братьями говори ты сам, Хамзат! Скажи, что сам отвечаешь за судьбу дочери.

Дни и ночи пилила Хамзата жена. И добилась своего: получила согласие на брак Парихан с Ахмедом. Молодые тайком уехали в Махачкалу.

Жамал, узнав, что остался с носом, ворвался в дом Хамзата, размахивая кинжалом. Получившего отставку жениха сопровождал его разъяренный отец.

— Вах! Почему вы так огорчены? — совершенно спокойно спросил Хамзат. — Жамал сам видел мою дочь с Ахмедом, сам рассказал об этом нашим родным. Мы думали, что Жамал отказался от Парихан…

— Такой богатый, завидный жених найдет себе невесту не хуже моей дочери, — добавила жена Хамзата. — Ты, Жамал, сам виноват. Зачем разрешил Парихан встречаться с Ахмедом? Пусть теперь она с ним и живет!

Вот как соединили свои судьбы моя мать и мой отец. Я была их первым ребенком. Мама приехала рожать в аул, а отец остался в Махачкале. Он мечтал о сыне. Но в ясный солнечный день середины лета появилась на свет дочка. Через два дня после моего рождения вернулся в аул отец, взял меня на руки, прижал к груди и решил назвать в честь своей покойной матери — Патимат.

И во второй раз мечта отца не сбылась: у мамы снова родилась дочка… Мне тогда еще не было двух лет.

Отец очень любил меня, много занимался со мной.

— Ахмед, ты забываешь о Нажабат! Только Патимат ласкаешь и балуешь, — с укором говорила мама.

— Нажабат еще такая маленькая! — отвечал отец. — А ты, когда ее носила под сердцем, наверное, все время на себя смотрела в зеркало — так она на тебя похожа, — отец целовал мою сестренку.

— Зато Патимат — твой портрет! И не только лицом она в тебя! И фигура у нее твоя и даже характер! — говорила мама.

Мне так нравилось, что я похожа на отца. Это сходство находили многие. Я была уверена, что самый красивый и сильный человек на свете — мой отец.

Вскоре после моего рождения ему пришлось оставить армию. Спасая двух красноармейцев, он бросился в ледяную реку, простудился и сильно заболел.

Я очень гордилась тем, что отец получил от командования похвальную грамоту и именные золотые часы.

Мы вернулись в аул. Бывший политрук полка, мой отец стал народным судьей района. Больше всех нашему приезду обрадовался Омардада.

— И у птицы есть гнездо, — приговаривал он, — заведете свой дом, дети мои! Берите участок земли, обработайте его, ваш труд никогда не пропадет. Земля воздаст сторицей. Постройте дом в родном ауле, будете ближе и к нам!

Скоро мы заложили фундамент. Только узкая улица отделяла наш дом от дома Омардады.

Помогали нам строиться все родственники, а Омардада и Халун работали не покладая рук.

— Чем скорее будет готов ваш дом, тем скорее отдохнете, — подбадривал нас Омардада. — А пока сил жалеть нечего!

К тому времени, как мы вернулись, Жамал вступил в колхоз, отдал туда весь свой богатый инвентарь, женился на троюродной тетке моего отца. На правах родственника он с женою помогал нам строиться. Все считали, что так и должно быть. К зиме все работы были закончены. Началась наша жизнь в новом доме.

III

О дерево, поведай мне: и ты

Обречено страдать во время родов?

Так почему ж не потрясет природу

Твой крик, когда рожаешь ты цветы?

* * *

Кто не рожал детей —

Счастья не знал.

(Пословица)

Услышав мамин крик, я вбежала в дом. Нажабат замерла у двери в другую комнату.

— Мама больна, — шепнула мне сестра, будто сообщала секрет.

За дверью раздался стон, у меня из глаз побежали слезы.

— Глупая, — сказала Нажабат тоном взрослой. — У нас будет братик!

— Откуда ты знаешь?

— Тетя Халун говорила…

— Братик! — я распахнула дверь. Следом за мной ворвалась Нажабат. Наши возгласы не заглушили звонкого детского крика. Халун держала на руках ребенка — он был весь красный, но мне сразу понравился.

— Сын! У тебя сын, Парихан! — восторженно говорила Халун. — Пусть растет здоровым и сильным!

— Сын? Неужели? — спрашивала мама.

— Ты что, не веришь? Дети, закройте двери! Я сейчас его запеленаю.

— Дай мне сына, — просила мама. — А ты, Халун, беги к Ахмеду. Пусть он поскорее узнает радостную весть!

Не успела она договорить, как послышались шаги.

— Это Ахмед! — мама всегда догадывалась о его приходе.

— Папа, папа! У нас брат! — закричала Нажабат и побежала к отцу. Я, конечно, бросилась за ней.

Увидев наши возбужденные лица и услышав крики, отец вздрогнул, выпрямился и вмиг очутился в первой комнате.

— Можно мне войти к Парихан, Халун?

— Конечно, можно, Ахмед. Сегодня твой праздник! Поздравляю тебя с сыном! Пусть он будет первым из семи братьев! Пусть вырастет с аварским намусом[6], мужеством и смелостью украшая свой род.

— Покажи мне сына, — сказал отец, присаживаясь около матери.

Мама, счастливо улыбаясь, прикрывала краем простыни лицо. Халун передала мальчика отцу.

— Магомед-Жавгар! — произнес он, наклонившись над новорожденным, и я впервые увидела на глазах отца слезы.

— Не показывай, Ахмед, своей слабости. Мальчик займет место твоего умершего брата, — говорила отцу Халун, поднося матери блюдце, полное меду.

— Я совсем от счастья растерялся. За добрую весть тебе полагается подарок. Купи себе что захочешь. — Отец протянул Халун деньги.

— Ни за что не возьму! Кто это сам себе подарки покупает?

— Тетя Халун, купите что-нибудь на память об этом дне…

— Патимат, сбегай за Омардадой, — сказала мать.

Мы с сестрой побежали сломя голову.

На улице нам встретился