Когда-то Андрей приходил к ней на ночные монтажи, даже когдасам не работал. Он сидел рядом, носил ей сигареты из киоска и писал смешныеназвания на ее кассетах. Счастливая, она была готова работать и днем и ночью,только бы он приходил…

Но он стал играть по другим правилам, и началось это,похоже, минувшей зимой. Тогда его, бесстрашного, отважного и талантливогокорреспондента, поставили вести дневные «Новости». Потом он очень быстроперешел на вечерние и блестяще вел их, чередуясь с вечной суперзвездой ВикойТерехиной, пересидевшей в кресле ведущего всех своих партнеров, а в сентябреглавный продюсер общественно-политических программ предложил ему собственнуюпрограмму — по вечерам в субботу, в самый что ни на есть прайм-тайм.

Все, о чем еще год назад они не смели и мечтать, внезапносвалилось им в руки. Александра была счастлива и горда, Андрей — раздражен иозабочен.

Она уговаривала себя, что все нормально, просто он осваиваетновое жизненное пространство, примеряет на себя новое положение и новуюдолжность, в которых ему, такому демократичному и, в общем, провинциальному,пока неуютно. Но время шло, настроение Андрея не менялось, хотя он давно илегко вошел в роль, будто надел пиджак, идеально подходивший ему по размеру.

Кофе остывал, грея ее ледяные пальцы. Вытяжка утробно гуделапод потолком, и этот низкий настойчивый звук проникал, казалось, в самыеглубины мозга и застревал там, путаясь в вялых ночных мыслях, которые уже ничтоне могло прояснить — ни сигареты, ни кофе.

Видеоинженер Гоша плюхнулся в свое кресло, потирая уставшиеза ночь глаза.

— Замерзла? — спросил он, обращаясь к бесформенной куче,громоздившейся на соседнем кресле. Александра выглянула из-под куртки исказала, улыбнувшись:

— Наоборот, согрелась.

— Много еще? — Гоша хотел казаться сердитым и не мог: наАлександру Потапову видеоинженеры никогда не сердились.

— Совсем чуть-чуть, Гошенька, солнышко, — подхалимскимголосом сказала Александра. — Сейчас быстренько доделаем материальчик — испать. Кстати, а где сосиски? Или ты их по дороге слопал?

Михаландреич позвонил часов в двенадцать. Александра спала,с головой накрывшись одеялом. Она приехала с работы в восемь утра и, не выпивдаже чаю, заснула под монотонный перестук дождика по жестяному подоконнику.

— Потапова, выручай, — сказал Михаландреич без предисловий.— Юля Громова руку сломала, работать некому. Слышишь, Потапова? Ты проснуласьили спишь еще?

— Сплю, — пробормотала Александра, понимая уже, чтошеф-редактор не отвяжется. Все равно придется вставать, продирать заплывшиеглаза, рисовать лицо на том месте, где ему полагается быть, и ехать на работу.Причем делать все это надо быстро.

— Потапова, это я, твой начальник, — ласково говорил втрубке голос Михаландреича. — Я знаю, ты всю ночь клеила Таджикистан(Александра монтировала фильм о Таджикистане) и работать сейчас не можешь. НоГромова в гипсе, она тоже работать не может. Придется тебе смочь, Потапова.Вставай, давай вставай! Машину я, так и быть, за тобой пришлю.

— Спасибо и на этом, — пробормотала Александра, не открываяглаз.

— Саша, вставай, — уже другим, твердым голосом повторилшеф-редактор. — Если ты не встанешь, то через полминуты заснешь. Я все это стораз проходил. Кстати, Таджикистан вышел очень даже неплохо, это я тебе говорю!Вставай, Саша. Громовская съемка, на которую тебе ехать, через два часа.

— Удружил, Михаландреич, — поблагодарила Александра,нащупывая ногами тапки.

В квартире было холодно, как в склепе, и так же промозгло.Она встала с постели и, волоча за собой одеяло, вылезти из-под которого не былосил, отправилась в ванную. Там она включила горячую воду, а на кухне всеконфорки и духовку. Дышать сразу стало нечем, но холод отступил к стенам изалитому дождем окошку.

Хлеба не было. Александра вчера не купила, зная, что будетвсю ночь на работе, Андрея же такие мелочи жизни никогда не интересовали. Кофетоже было маловато, всего полторы ложки.

Хлопая дверцами шкафов, она поискала, чего бы поесть.

Была бы жива бабушка, она бы ее накормила. Сердясь на ее«непутевую, не как у людей» работу, поджав презрительно губы, она поставила быперед Александрой плошку вкусно пахнущей деревенским молоком каши, большуюкружку сладкого и крепкого кофе и, конечно, ломоть сказочной мягкости хлеба.

Где-то она все это умела добыть. И деревенское молоко, исвежий, будто только что из печи, хлеб никогда не переводились, когда быАлександра ни садилась за стол: утром так утром, ночью так ночью…

В шкафах тоже не нашлось ничего интересного, лишьзасахаренный, старый мармелад, оставшийся от каких-то давних гостей.

Еще три дня назад следовало попросить у Андрюшки денег изапастись какой-нибудь едой. Неудивительно, что у нее быстро кончаются деньги,— живут-то они вдвоем. В конце концов, нужно с ним поговорить, чтобы частьрасходов он брал на себя, это будет справедливо…

В холодильнике оказались два яйца.

Александра воспряла духом — голодная смерть отступила передомлетом с молоком и кусочками черного хлеба, которые, тоже неожиданно,обнаружились в хлебнице. Собрав воедино все составляющие будущего завтрака, онаотправилась в ванную и, отмокая, долго стояла под горячим душем.

После кипятка она даже немного порозовела.

И глаза открылись сами собой, без дополнительных усилий.

Проглотив омлет и запив его кружкой кофе, Александрапереложила бумаги и документы из черного портфеля в коричневый и, моментальноизменив таким образом собственный стиль, надела джинсы, водолазку и клетчатыйпиджачок трехлетней давности. Потом она уселась на подоконник и, покуривая,стала ждать редакционного водителя Витю, которого выслал за ней Михаландреич.

Впереди маячил длинный, как школьный коридор, день, и даже всамых тяжких ночных кошмарах Александра не могла себе представить, чем онзакончится…

— Мне бы на кладбище съездить, — сказала Александрашеф-редактору, вернувшись с первой за этот день съемки. — У меня бабушка двагода назад умерла, как раз в этот день.

Михаландреич, сдвинув очки на лысину, потыкал горящейсигаретой в разложенные перед ним бумаги:

— Что пишут, Потапова, что пишут… Сдохнуть можно, как онипишут и что!.. Ты вот послушай, Потапова: «Противостояние на границе,обусловленное геополитическими интересами сверхдержав в данном регионе, ведет кперегруппировке сил, возрастанию конфронтации и в конечном итоге усилениювоенного давления не только внутри региона, но и на пограничных участках всехсопредельных держав…» Ты слыхала что-нибудь подобное, Потапова? Про «пограничныеучастки всех сопредельных держав» ты слыхала, а? Понимаешь, о чем речь?Понимаешь, Потапова?