В Тампе было еще одно преимущество: мой непосредственный начальник Джей Корнер, который вскоре тоже стал легендой контрразведки. Такого начальника надо было еще поискать, ведь в бюрократических структурах высокопоставленные чины всегда стремятся съесть новобранцев. Джей пользовался уважением штаб-квартиры, хотя никогда там не служил. Более того, он не сбивался с ног, чтобы влиться в толпу карьеристов, слетающихся в Вашингтон, как пчелы в улей.

К сожалению, Джей не всегда ценил меня так же высоко, как я его. Вот и в тот день, когда я вошел к нему в кабинет, он говорил по телефону и пронзил меня взглядом, который означал: «Ты что, не видишь, что я разговариваю?» Я подошел к его заваленному столу — Джей был редкостным неряхой — и принялся ходить из стороны в сторону, чтобы он догадался, что дело у меня важное.

Наконец он понял мой намек и положил трубку.

— Что? — спросил он с сильным нью-йоркским акцентом, всем своим видом говоря: «Эй, Наварро, отвали, будь добр».

— Я только что подбросил Юэйса в аэропорт, — ответил я, садясь и ослабляя галстук.

— И ты топтался у меня под носом, чтобы сообщить мне об этом?

— Не совсем.

— Ладно, рассказывай, как прошло? — вздохнув, спросил он, приготовившись к новостям.

— Я хочу начать полномасштабное расследование в отношении этого Рамси.

— Зачем? Что он сказал?

— Ничего особенного, — ответил я.

— Ничего особенного?

— Ну, он неплохо шел на контакт.

— И какие тогда основания для расследования? Его контактность?

— Нет, его сигарета.

— Сигарета? Курение уже стало федеральным преступлением? Я пропустил этот акт Конгресса.

— У Рамси дрожала сигарета.

Корнер улыбнулся. Он знал, что я долго изучал язык тела. Еще он подозревал, что я немного двинутый.

— Ты что, блин, издеваешься?

— Вовсе нет, — ответил я. — Она дрогнула трижды.

— Наварро, поясни-ка. Ты хочешь инициировать полномасштабное расследование в соответствии с рекомендациями генпрокурора на основании того, что допрашиваемый махал сигаретой?

Я ждал этого. Рекомендации генерального прокурора вступили в силу десять лет назад, чтобы сгладить перегибы эпохи Дж. Эдгара Гувера[7]. Они определяют, когда может быть инициировано «полномасштабное» расследование и сколько оно может продолжаться, причем требования довольно строги.

Чтобы начать расследование, необходимо иметь достаточно оснований, чтобы полагать, что совершено преступление или ведется разведка. Дрожащую сигарету, пусть даже она дрогнула три раза, сложно назвать достаточным основанием для расследования, но никогда нельзя закрывать глаза на мелочи.

— Да, — ответил я и по-хозяйски положил руки на подлокотники кресла. — Именно поэтому мы должны начать расследование.

— Ты хочешь, чтобы нас всех уволили? — Корнер покачал головой.

— Я считаю, что Рамси замешан в этом деле.

— Господи, в каком еще деле?

Я совсем об этом забыл. Прочитав лишь телетайп, Джей знал о деле не больше чем я семь часов назад. Пока я быстро пересказывал то, что услышал от Эла Юэйса по завершении допроса, Джей вытащил из верхнего ящика стола большую банку с антацидами[8]. Не знаю, как в других местах, но в Тампе защита интересов США прочно базировалась на лекарствах от изжоги.

— Вот оно что, — сказал Корнер, когда я закончил. — Сначала это дело было у военных, а теперь им занимаются в Германии, но ты хочешь открыть собственное расследование здесь, в Тампе?

— Верно.

— А что с Вашингтонским региональным отделением? У них дело открыто?

Это был важный вопрос, ведь нам грозили споры о юрисдикции, а в ФБР они порой бывают ожесточеннее, чем схватка двух хорьков.

— По словам Юэйса, — начал я, — Вашингтон много лет помогал с этим делом, но теперь предъявить им нечего. К тому же дело уже передано немцам.

— Что значит — нечего?

— Ты видел утреннее извещение. Если Вашингтону что-то известно, с нами они делиться не собираются. Но Рамси как-то связан с тем парнем, которого арестовали в Германии, и я хочу это доказать.

— Откуда ты знаешь?

— Каждый раз, когда всплывало имя Клайда Ли Конрада, у него дрожала сигарета.

— Конрада?

— Этот тот парень, которого немцы арестовали с помощью военных. Рамси работал под его началом.

— И ты хочешь начать расследование просто потому, что Рамси работал под началом Конрада и у него дрожала сигарета?

— Верно. Ты все правильно понял. Поздравляю. — Я поднялся, готовый приступить к оформлению необходимых бумаг, но Джей еще колебался.

— Ты и правда чокнутый? Я уже представляю это слушание. «Да, мадам сенатор, я санкционировал расследование в отношении этого американского гражданина на основании совместной работы и нервного тика при курении». Господи, Наварро, подумай головой!

Я улыбнулся, представив, как Корнер потеет на допросе.

— Может, я и чокнутый, — сказал я. — Ты и раньше так считал. Но я действительно хочу начать это расследование, Джей. — Я специально назвал его «Джей». Я прибегал к его имени в тех случаях, когда хотел донести важную мысль. — Пока мы беседовали, Рамси был весь на нервах, хотя мы сказали, что он нас не интересует. У него достаточно антисоциальных черт и бытовых проблем, из-за которых я хочу изучить его внимательнее.

— Отлично, в таком случае, прежде чем отправиться в тюрьму, я успею добавить в свои показания Сенату еще одну фразу: «Сенатор, у него были бытовые проблемы». Наварро, бытовые проблемы возникают у половины земного шара. Ты тоже не исключение.

Тут мы оба замолчали.

— Слушай, — сказал он после долгой паузы, — извини. Я погорячился. Нанес удар ниже пояса.

Корнер был стройным блондином, метр девяносто ростом и носил густые усы, какие в начале семидесятых любили питчеры[9] «Окленд Атлетикс». В нашем отделении, да и во всем Бюро прекрасно знали, что ему палец в рот не клади. Но у него было золотое сердце, и сейчас я лишний раз в этом убедился.

Моя жена Лусиана родилась и выросла в Бразилии. Она до сих пор не привыкла к жизни в Америке. За последние семь лет мы переезжали три раза, что тоже не помогало наладить социальные связи. Джей знал, что у меня дома есть и другие проблемы.