На поле боя люди Макси всегда шли впереди английских войск. Иногда они играли роль разведчиков, чаще — проверяли оборону и укрепления противника на прочность, а потом докладывали о результатах адмиралу Гофу. А иногда и вовсе не утруждали себя являться с докладом. Они несли потери, но немногочисленные. Макси знал всех своих людей, а в некоторых случаях даже их детей. Все они работали на торговый дом Хордунов в Кантоне. Они, конечно, не могли равняться с такими лидерами в области торговли наркотиками, как Денты, Джардин Мэтисоны, Олифанты и проклятые Врассуны. Своим существованием эти люди были обязаны братьям Хордунам и знали это. Они понимали Макси и считали его за своего — парией, отщепенцем. Он никогда не рисковал без нужды их жизнями, но в то же время не уклонялся от драки. Он умел быть лидером, и люди без колебаний следовали за ним.

Макси догнал брата у задней части квартердека, возле гички — быстроходной капитанской шлюпки. Через плечо Ричарда он увидел адмирала Гофа, стоявшего на капитанском мостике, расположенном на высоте семи этажей от нижней палубы, где размещались люди Макси.

Ричард прислонился спиной к палубной лебедке и уперся ногой в медный кабестан.[18] Его взгляд был устремлен в сторону береговой линии.

— Что ты видишь, братец?

— Глаза, Макси. Глаза, наблюдающие за нами.

— Китайцы всегда наблюдали за нами, Ричард, так что же изменилось теперь?

«Эти глаза поджидают нас», — хотел сказать Ричард, но вместо этого отошел на несколько шагов от брата. Некоторые мысли опасно высказывать даже в разговоре с родственниками. Он с удовольствием подумал о сыновьях-близняшках, находящихся в Малайе. В три года они уже были сильными и выносливыми. А вот своей маме они принесли беду. Они родились крепышами, лишив мать последних сил. Ричард помнил ее последние минуты в родильном отделении, как она хватала ртом воздух, словно пытаясь вдохнуть жизнь. Воспоминания эти часто посещали его.

— Мальчики, Сара. Двое мальчиков, — сказал он.

Но в глазах жены метались страх и боль. Она схватила его за руку и притянула к себе, а потом выпалила:

— Почему? Что ты наделал, Ричард! Что ты наделал!

Ричард освободил руку, и ее ногти оставили четыре царапины на тыльной стороне его ладони.

— Сара, прошу тебя… — пытался он успокоить жену.

Но она снова взвизгнула:

— Скажи, что ты наделал?

Она умерла в кровати, но ее искаженное болью лицо и полный ужаса вопрос «Что ты наделал?» жили в памяти Ричарда.

«Как и множество других вопросов», — подумалось ему.

— Как считаешь, будут китайцы драться или снова на потеху нам устроят дурацкое представление, маршируя туда-сюда?

— Что?.. — рассеянно переспросил Ричард.

— Будут они сражаться на сей раз или опять начнут демонстрировать свои ужимки? — повторил вопрос Макси.

Необычные, почти театральные представления, которые китайцы неизменно устраивали перед очередным сражением, вечно заставали европейцев врасплох. Утром китайцы появлялись на поле боя, облаченные в изысканные одеяния из чжэньцзянских шелков и начинали маршировать взад-вперед, хлопая друг друга по спинам. Тем временем несколько солдат в форме пантомимы изображали необузданную ярость. Похоже, по мнению китайцев, все, что было нужно для победы, это вести себя так, будто ты уже победил. Очевидно, думать о деталях предстоящей битвы они предоставляли противнику. Действительно, зачем забивать себе голову всякой чепухой, если ты уже победил? Эти представления продолжались не менее полутора часов.

Когда же, к вящему удивлению китайцев, англичане отказывались поджать хвост и убежать, ратники Поднебесной переходили ко второму акту спектакля на военную тему. Солдаты размахивали древними мечами и издавали странные вопли, выкрикивали оскорбления и проклятия в адрес врага, подпрыгивали, делали сальто и другие акробатические трюки. Все это происходило на расстоянии, но в пределах досягаемости современного стрелкового оружия, которым были вооружены солдаты британского экспедиционного корпуса.

Макси со своими бретерами находился ближе всех к этому шоу и был шокирован. Раздались два выстрела. Пули просвистели прямо над его головой. В ту же секунду ближайший к нему воин-акробат будто завис в воздухе, а потом рухнул на землю, как марионетка, у которой обрезали веревочки. Древний меч оказался под ним. Китаец лежал тихо и совершенно неподвижно. Взбешенный, Макси вскочил на ноги, чтобы выяснить, кто из подчиненных нарушил его приказ, и был потрясен, увидев, как тщедушный посланец королевы Поттингер подпрыгивает, словно мячик, и восторженно вопит:

— Подстрелил! Подстрелил, как куропатку!

Шепелявые крики этого представителя высшего общества, казалось, пилили плотный воздух.

А потом все пришло в движение. Войска под маньчжурскими знаменами ринулись вперед, и завязалась схватка. Но вооружение китайцев не выдерживало никакой критики. У многих воинов в руках были только ротанговые щиты с намалеванными на них головами демонов и диких зверей, которые, по мнению китайцев, должны были их защитить. На головах некоторых были шлемы из тигриных голов. Но ни одно из этих средств защиты не могло уберечь его владельца от пули, изготовленной в Манчестере или Лидсе. У китайцев не было ничего, что хотя бы отдаленно напоминало артиллерию, а их фитильные и кремневые мушкеты могли лишь посылать пули малого калибра на близкое расстояние. Когда двести лет назад Кромвель сверг с престола короля Карла I, у него было оружие получше. И хотя именно китайцы изобрели порох, они не сумели усовершенствовать его. Макси в порядке эксперимента дважды поджигал бочонки с китайским порохом. Ущерб от них был меньше, чем тот, который за пять минут могли нанести противнику двое его стрелков.

После успешного рейда Макси всегда отводил своих людей назад. Он испытывал вкус к хорошей драке, но не к бойне.

— Они будут сражаться так, как они это умеют, Макси, и ничего больше.

— Почему они не дерутся, чтобы защитить свои дома?

— А зачем им это? Захватчики приходили сюда и раньше. Сейчас ими правят монголы, но Китай остался таким же китайским, каким был всегда, и, я думаю, так будет и впредь. Проходит время, Поднебесная империя раздвигает ноги и принимает очередного захватчика внутрь себя.

Макси хотел продолжить разговор, но Ричард отвернулся.

«Пятнадцать лет! — вертелось у него в голове. — Пятнадцать лет — чтобы добраться сюда!»

За это время он заключил с китайцами больше сделок, чем любой другой иностранец. Он владел их наречиями лучше, чем любой другой некитаец, если не считать этих проклятых иезуитов, которые теперь стали в Поднебесной персона нон грата. Кроме того, они с Макси сумели «окучить» прибрежные районы задолго до всех своих конкурентов. Что, конечно же, не добавило им друзей из числа английских, шотландских и американских торговцев опием в Кантоне.