бомбить. Враг ничего не пожалеет, чтобы уничтожить пушки. Корабли противника также будут остерегаться, потому что разведчик донесет и укажет расположение новых «точек» на карте.

Как заслышит Архип Иванович вражеский самолет, — в лице переменится: нет ли лошадей в тундре? Не гуляет ли свиное стадо? И дождался беды на свою голову.

Прилетает раз воздушный пират. Объявили воздушную тревогу: кому приказано укрыться, — как следует попрятались.

Только смотрим, — все наше поросячье стадо разгуливает на полосе отлива.

Архип Иванович обомлел. Одна надежда у него, что фашист свиней не заметит. Так нет, он, как назло, закружил над стадом, выделывая различные фигуры в воздухе. Потом снизился да как даст огонь из всех пулеметов.

Плохо ты, фашист, стреляешь. Промазал. Хотя бы один поросенок хвостиком вильнул! Не понимают поросята, какая им грозит опасность.

Пират снова заходит и снова стреляет. На этот раз попал. Несколько поросят упало, визжат, раненые, и даже свинья Нянька кверху посмотрела с удивлением: что творится такое необычное?

— Нашел развлечение, негодяй, — сказал наш длинный и худущий фельдшер. Он стоял под прикрытием маскировочной сети, чтобы в случае надобности оказать помощь раненым, а рядом с ним облокотился на орудие наводчик Перегонов.

— Этот шакал не терпит ничего живого. Израсходует боевой комплект патронов и доложит, что не поросят расстрелял, а скопление войск, — говорит Перегонов, а сам смотрит, как Архип Иванович бегает по орудийному дворику, готовый выскочить против фашиста с винтовкой.

И выскочил бы, если б не дисциплина.

Недолго может кружить разведчик, и невелик у него запас патронов. К тому же поросята в хлев убежали. Улетел самолет.

К раненым поросятам Архип Иванович привел фельдшера. Тот осматривал их и в нужных случаях делал перевязки. При этом старшина требовал чистых бинтов.

— Так это же все-таки свинья, — говорит фельдшер, — можно тряпкой перевязать.

— Нет, это животное. Свинья улетела.

— Верно, — согласился фельдшер, — тот-то уж был настоящей свиньей.

В это время прибегает рассыльный и вызывает Архипа Ивановича к начальнику.

— Вот сейчас он меня припечет, — сказал Архип Иванович фельдшеру, предчувствуя недоброе.

Действительно, он получил тогда указание выпускать поросят на прогулку только в нелетную погоду.

Позднее самая большая и старая свинья Нянька погибла от снаряда, но свиное стадо не переводилось до конца войны.

СПАСЕННЫЙ ЛЕС

Давно следовало построить причал. Это было ясно для каждого еще в первый год высадки батареи. И место нашлось — бухта довольно глубокая. Поставить у берега срубы из бревен, загрузить их камнями, а сверху уложить балки и настил из досок — вот и готов причал.

Разгружаться будем прямо у стенки и на машинах развозить грузы по своим местам: снаряды — в погреб, одежду и продукты — в склады, сено — в сарай. Очень бы облегчил дело причал, и без помехи такую работу можно сделать в одно лето.

Но из чего прикажете возводить срубы, где для этого бревна? Вокруг растет один лишайник. Рассчитывать на то, чтобы привезли строевой лес, — совершенно не приходится. Даже в дровах командующий отказал… «Нечего занимать транспорт; пускай за дровами ездят в море».

Ну хорошо. За дровами ездить в море — это понятно. Каждый год со сплавных рек уносит не одну тысячу кубических метров древесины. Прорвет где-то в верховьях реки лесную гавань, и течение вынесет бревна в море, а там ветер да волны гоняют их, пока не выкинут на берег. Или захватит морское течение — и пойдет лес странствовать по свету.

Устраивают сплавщики запани. Натянут поперек реки канат да, чтобы не тонул, подвяжут этот канат к бревнам и говорят: «Вот наша лесная гавань! Любое бревно, плывущее сверху, задержат надежные боны».

А чуть прибыла вода, бревен побольше накопится, ветерок подует по течению — лопнул канат, раздвинулись боны — и лес валом поехал в море.

На даровом архангельском лесе даже в Норвегии работали целые лесопильные заводы.

Если поплавает бревно по морю, то непременно не один раз потрется у берегов. Тут его волны так обточат о камни, словно твое веретено. Оба конца заструганы точно шило, только середина бревна сохраняет прежнюю толщину, а длины его осталось — половина. Когда же этот коротыш закинет штормом на дальние камни, он останется лежать там навсегда, если не слизнут его обратно в море волны.

Все это — дрова. А где же для причала взять строевой лес? Нужно немного — всего какую-нибудь тысячу кубометров, но отборного, добротного леса.

Много думал Архип Иванович. Неделями пропадал на заготовках. Да что толку! Плавают моряки на шлюпке вдоль берега. Где заметят закинутые на скалы бревна, — столкнут в воду. Дров набрали, пожалуй, довольно, а начальник по-прежнему говорит:

— Бери целую команду молодцов и действуй. Буксир пришлем, только найди настоящий лес.

В конце концов Архип Иванович нашел правильный путь. Кто лучше охотников знает места? Кто, как они, своими ногами исходили побережье? И отправился старшина в отдаленное становище, к охотнику Степану Кулькову, знакомому еще с прошлого года.

Два дня пути на шлюпке — и Архип Иванович в гостях. Приехал он не с пустыми руками, — в каждом кармане припасено по две пачки грузинского чаю. Пока заваривается чай, в ожидании густого черного настоя, — разговоры могут быть только самые общие, конечно, в первую очередь о войне.

Примостил Степан на шесток русской печки таганок; пока кипела вода в котле и доходил на жарких углях чайный настой, — Архип Иванович пересказал Степану последние сводки Совинформбюро и все читанное им в газетах.

Был охотник загорелым, чернобровым и с седой щеткой усов над верхней губой. Руки у него словно бы длинноваты, и весь он неуклюж, как медведь, но с ловкими, по-медвежьи быстрыми и точными движениями.

Напились, наговорились, налили по последней чашке и тут с полным удовольствием вздохнули. Архип Иванович с уважением посмотрел на котел, — таким он вместительным оказался. И начал Архип Иванович спрашивать о том, что волновало его, — о лесе.

— Лесу-то как не быть. Есть лес. Я позапрошлый год на сплав бегал, так ведь там много лесу было, — ответил Степан и, закурив, продолжал: — Ну, как война началась, так лес никто не уводил. Жонки одни остались, а жонки в море не ходят. Кому без мужиков лес-то угнать? Есть лес. Куда ему деваться? Старые штабеля лежали, да еще ведь на берег накатали много. Есть лес.

— Посмотреть бы его нам с тобою, — попросил Архип Иванович.

— А чего же, сбегать можно