– Ага, настучи на друга, и будет тебе счастье! – не преминул вставить Болотников.

– При чем здесь это? – Ротный даже обиделся или сделал вид. – И вообще, где ты такого нахватался?

– Вы продолжайте, товарищ майор, продолжайте! – Пока мой заместитель не нарвался на неприятности, я решил вмешаться, так сказать, вызвав весь огонь на себя. – Очень интересно излагаете.

Белов на меня покосился, разинул рот, чтобы что-то высказать, но, видимо, передумал и продолжил свое вступление:

– Описывайте ваши действия как можно подробнее. Важно все. На основе полученных от вас сведений, после досконального изучения и анализа, будет составлена общая картина боя. Даны оценки и разработаны рекомендации. Если обнаружатся в ваших действиях ошибки, а их просто не может не быть, то станут изыскиваться способы, как их избежать в будущем. На ошибках учатся, – произнес Белов нравоучительно и улыбнулся, благожелательно так улыбнулся, прям самому в его искренность поверить захотелось. – Так будем учиться вместе, – добавил он. – Идемте! – позвал и вышел из палатки.

– Так, оторвали задницы, – сказал я, размышляя над необычным поведением ротного. – Поживее, штанишки надели, панамочки натянули… да не туда, Козлов, на голову! Ботиночки обули и вышли строиться. Разленились на дармовых харчах, сейчас вам пропесочку устроят. Мыло все захватили?

– А веревки? – поинтересовался Козлов.

– Веревки не обязательно. Вешаться не будем. Мыло для другого дела пригодиться может. – С этими словами я вышел на улицу. Жаркое солнце палило с небес, не суля нам ничего хорошего. По-крайней мере, мне так думалось. Хотя, с другой стороны, чем этот непонятный «разбор боевой ситуации» грозил? Да, собственно, ничем, отработали мы по всем раскладам неплохо. Так что зря я так про солнце-то. Нормальное солнце – тепленькое. Хотя последнее уже от лукавого. Жарко здесь.

Разбор, как выразился ротный, «боевой ситуации» занял два с половиной часа. К каждому отдельно рассаженному бойцу подсел офицер или прапорщик из числа управленцев и начал задавать вопросы. Опросов я не боялся. Криминала за собой не видел, так что на почти обязательный (после каждого боя) инструктаж бойцов, чтобы оговорить, что и как кому отвечать, не собирал. Пусть рассказывают все, что помнят, – в порядке тренировки памяти не помешает. Вот только в том, что толку от подобного собеседования не будет, я не сомневался. Я вообще сомневался, что этот опрос всерьез кто-то собирается использовать. Нет, конечно, общую схему боя для отчета вышестоящему командованию составят, но на этом и все. Так что этот разбор воспринимал не иначе как комедию. Но уже вечером меня постигло разочарование в моих собственных дедуктивных способностях – как же я заблуждался!

Сразу после ужина весь личный состав роты собрали на окончательный разбор проведенного боя. Уже то, что штаб успел проанализировать все (ВСЕ!) собранные сведения и создать подробнейшую схему произошедшего, меня шокировало. При этом не просто проанализировать, но и смоделировать с максимально возможной точностью. Я пребывал в отпаде. Электронная модель боя со скрупулезно восстановленной местностью, с прорисовкой каждой детали рельефа, со всеми перемещениями поражала масштабностью проделанной работы. Фигурки на экране, казалось бы, хаотично перемещались, а меж тем вырисовывалась совершенно четкая картина. Наши действия, наши успехи и ошибки виделись совершенно отчетливо и тут же разбирались. Причем вначале были проанализированы действия группы в целом и поставлена твердая оценка «хорошо», затем пошел разбор действий каждого, и тут уже оценки не выставлялись, а делались замечания и давались общие рекомендации. Прояснились отдельные моменты: так, например, мой переход на левый фланг, по мысли «стратегов», ошибкой не являлся. Выяснились также некоторые неизвестные мне и забытые самими исполнителями детали. Так, Семен, как оказалось, снял одного агрюшу с «ПЗРК». (Все-таки были, оказывается, у этих троглодитов «Стингеры».) Но чего никак не могли понять стратеги, так это то, каким образом все мы остались живы! По всех раскладам получалось: убить нас в среднем должны были раз по пять, а меня и того больше – раз десять. А то и двадцать: огневое превосходство противника было подавляющим. Тем не менее мы все находились здесь, живые и здоровые. Впрочем, в вину нам такое несоответствие сделанным выводам никто ставить не стал. Поудивлялись, поохали и на этом остановились. Везение, оно и в Аф… и в Сирии везение. По окончании подведения итогов выступил комбат. Всех пообещал представить к наградам и денежным премиям. Премиям мы особенно обрадовались. Награды то ли придут, то ли не придут, а премии и ближе, и греют больше. Не патриотично? Увы, это вам не развитой социализм с его «облико морале», а это как есть самый настоящий хищнический капитализм. «Человек человеку волк» со всеми вытекающими. Так что пусть вначале премии, а с наградами мы как-нибудь потом разберемся. Пусть будут, мы не против. А новшество нашего командования мне понравилось. Польза от него есть, даже к бабке не ходи. Я, например, так бы вообще кое-что переиграл. Да и в следующем бою кое-какие наработки использовать попробую, с бойцами только переговорим, обсудим. И разведчикам моим тоже есть о чем задуматься, тому же Бубликову – четыре раза подряд стрелял с одного места, не меняя позиции!!! Сумасшедший! Как его не убили, поражаюсь! Хорошо, что противник, похоже, в хлам обкуренный был (хотя на поле боя этого заметно не было) и мазал. А если бы иначе? Кто бы домой гроб повез? Вот и вот. Как говорит мой тесть, «эх, горе – беда».

Наступил вечер, быстро перешедший в ночь, закутавшую в покрывало тьмы окружающие предметы. Высыпавшие на небе звезды блистали в холодной черноте космоса. В оставшемся без хозяина саду кричала какая-то птаха. Спать не хотелось. Я бродил вокруг палатки, вдыхая свежеющий воздух, и на душе было тоскливо и радостно одновременно. Днем удалось поговорить с родными и любимыми. Слава богу, у них все было хорошо. Но мне хотелось находиться с ними рядом, а до отъезда домой оставалось еще почти полтора месяца. С другой стороны, полугодовая командировка подходила к концу, и это не могло не радовать. Я принялся считать дни, используя все уловки, чтобы их получилось меньше. Дорогу я отбросил сразу – ибо ее можно не считать, так как уже домой. Затем решил не считать сегодняшний день, он уже заканчивался. Подумав, отбросил и крайние два дня, по причине того, что они должны были пройти в сборах, – получалось не так уж и много: чуть больше месяца. А месяц… Что месяц, когда пять уже позади? Промелькнет – не заметишь. Придя к такому очевидному выводу, я еще немного побродил по окрестностям и, напитавшись кислородом, отправился спать.

Нас никто не гнал, не заставлял, не приказывал, но, может быть, именно поэтому мы всей группой назавтра и вышли на зарядку? Трусы, кроссовки – вот и вся спортивная форма. А куда лучше, если утро, а в тени плюс двадцать семь?

– Что, блин, застоялись, буланчики? – Я сам в одних труселях прогуливался перед выстроившимися в две шеренги разведчиками. – Разминаться будем?

Вопрос, заданный для проформы, вдруг нашел поддержку:

– Будем! – ответили чуть ли не хором.