— Вы меня искали, папенька? — невозмутимо поинтересовалась я, обшаривая комнату взглядом, но, к счастья, больше здесь никого не было.

— Свободен, Степан! — сквозь зубы процедил он.

Старик почтительно склонил голову и оставил нас в горнице один на один.

— Искал! — тем временем произнес он, и я почувствовала как «врастаю в пол», цепенея от его взгляда и голоса.

— Что ты сделала, Риана? — снова спокойно и почти ласково прозвучали его слова.

— Ничего! Просто граф позволил себе слишком многое: он приставал ко мне, а приличная девушка не должна позволять мужчинам… — начала оправдываться. Руки дрожали, но я заставляла себя говорить увереннее и тверже, не позволяя голосу ломаться и затихать.

— Замолчи! — в глазах отца было предупреждение, лицо исказила гримаса гнева.

— Ты кем себя возомнила? Я спрашиваю тебя, кого ты из себя строишь? Святая невинность! Да если я захочу, ты пойдешь по кабакам услаждать пьяниц и прочий сброд! — вот теперь он был по-настоящему в ярости.

— В самом деле? И упустите возможность поживиться за мой счет? Позволите очернить ваше имя? — снова вызов и горькая усмешка в голосе.

После этих слов он ударил меня по лицу, сильно и с чувством, но я и в этот раз выпрямилась и посмотрела на него с такой же ненавистью, что и он на меня.

— Граф — твой будущий муж! А значит, нет ничего, что я бы мог запретить ему с тобой делать! — произнес он. — И в твоих же интересах, чтобы он не передумал жениться на тебе!

— Я не хочу! — твердо и уверенно бросила ему в лицо.

Второй раз он разбил мне губу и брезгливо обтер руку носовым платком.

— Алиса сейчас под арестом, никто не посмеет накормить или напоить ее до тех пор, пока ты не извинишься и не уговоришь его взять тебя в жены!

— Ты сошел с ума? Она твоя ДОЧЬ! — я потеряла над собой контроль и закричала на него, более того позволила себе небрежное «ты».

— Как и ты! — а вот он теперь казался совершенно спокойным.

— Накажи меня, не ее! — мольба и отчаяние, вот что осталось от моей гордыни.

— Накажу, если ты не одумаешься и не исправишь содеянного! Кстати, по твоей милости граф Крайнов покинул наши владения в весьма скверном расположении духа! А насчет Алисы я уже предупреждал тебя: и скажи спасибо, что я не высек эту маленькую предательницу, которая устроила истерику на весь дом, обвиняя Константина в твоем убийстве!

Я побледнела, руки похолодели.

— Она еще совсем ребенок, — тихо пролепетала я.

— Значит, ей придется повзрослеть… — спокойно ответил он и развернулся, оставив меня одну.

Больше всего на свете мне хотелось расплакаться, забиться в темный угол и рыдать там, пока не кончатся слезы, но я ведь давно знала, что этим горю не поможешь и никого не разжалобишь.

Поднялась в свою комнату, посмотрела в зеркало на свое бледное лицо, глаза, блестящие от непролитых слез, губы, из которой все еще сочилась кровь.

На пороге появилась Ксенья, и я испуганно вздрогнула.

Горничная смотрела на меня с сочувствием.

— Госпожа, барин приказал запереть вас до завтра, вы уж не серчайте на меня, — виновато произнесла она, выуживая ключ от моей двери из своего кармана.

— Что? Но этого не может быть: мне нужно сейчас же уезжать, ты что-то путаешь! — я порывисто шагнула в ее сторону.

Горничная сделала шаг назад.

— Не противьтесь ему, Ваше Благородие, хуже будет, знаете ведь! — пробормотала она.

Я смотрела, как захлопнулась передо мной ненавистная дверь, тяжелая дубовая дверь, и вдруг с криком набросилась на нее и принялась молотить кулаками по дереву, а потом сползла вниз и все же заревела. Он сделал это нарочно, чтобы помучить, зная, что я ни на миг не забуду о сестре, которая останется без еды и воды весь этот день и следующий тоже, пока я не выполню то, о чем меня просят.

Я не спала всю ночь, только под утро, заставила себя лечь в постель и провалялась в беспокойном сне не больше получаса.

Голова немного кружилась от нехороших мыслей, от слез, из-за недосыпания — постоянного ожидания худшего.

К полудню горничная пришла и отперла дверь, принесла мне поесть, но я отказалась. Перерыла гардероб в поисках чего-нибудь подходящего, в итоге схватила первое попавшееся платье голубой расцветки, нисколько не заботясь о том, как я в нем выгляжу. Волосы же просто собрала в аккуратный пучок, хотя несколько коротких прядок все равно выбивались из «прически».

Чтобы навести визит к мужчине, полагалось быть в сопровождении кого-то из родственников или пожилой, умудренной опытом дамы, которая бы проследила за соблюдением всех норм светского этикета. Я очень рассчитывала на то, что мне не придется оставаться больше наедине с графом, тешила себя мыслью, что отец все же постарается соблюсти все приличия, чтобы не опорочить мою честь.

«Неужели он мог говорить все те гадости на полном серьезе? Должно же в нем быть хоть что-то святое?»

Увы — ничего святого в этом человеке не осталось: он не отменил наказания для сестры и не позволил мне с ней поговорить, он лишь придирчиво осмотрел меня с ног до головы, кивнул каким-то своим мыслям и хладнокровно произнес:

— Если граф захочет, чтобы ты осталась в его усадьбе на эту ночь — так тому и быть! Карету тебе уже подали! Надеюсь, сегодня ты будешь послушной девочкой!

Я не смогла вымолвить в ответ ни слова, хотя внутри что-то болезненно ухнуло вниз.

Я прошла мимо него и торопливо спустилась с крыльца, с прямой спиной проследовала к воротам, совершенно не реагируя на приветствия прислуги.

Села в пустую карету, захлопнула дверцу и привалилась к сидению, сдернула дурацкие дамские перчатки, которые в приличном обществе было принято носить не снимая каждый раз, когда выезжаешь куда-либо с визитом.

«Но это ведь не про меня? Какие, к лешему, приличия и этикет!?»

Ехали мы медленно, и даже в этом я видела отцовскую руку, словно он специально попросил кучера никуда не торопиться. По-моему, прошло не меньше пяти, а то и шести часов, прежде чем мы добрались.

«Скоро начнет смеркаться!» — стало не по себе. «Отправиться обратно по темноте опасно — можно сбиться с пути или нарваться на разбойников, да и выпустит ли вообще меня отсюда граф?!»

Кожа покрылась мурашками. Я заставила себя не думать о самом плохом, снова натянула тонкие перчатки на руки, подобрала тяжелые юбки и выбралась из кареты.

Разумеется, никто меня не встречал. Я впервые была у Крайновых и чувствовала себя неуютно в этих краях.

Особняк был намного больше нашего, сложен из добротного дерева, украшен резными ставнями, имел высокое и широкое крыльцо и вообще производил впечатление большого и богатого дома. Он поражал своей массивностью и продуманностью, здесь столько лет не было хозяина, а дом не выглядел ветхим и словно все еще ждал, когда множество детских голосов оживят его.