– Ну хочешь, посели его пока что у себядома, – ехидно посоветовала секретарша, а когда Бенуа пояснил, что именнодумает об этом предложении, она захохотала и отключилась со словами: «Ну ладно,мне и свои дела надо делать!»

Вот уж правда, что «бордель де мерд», подумалБенуа не без некоторой растерянности. Вы что же, мадам и месье, думаете, у менятысяча глаз и тысяча рук? И, что характерно, тысяча ног?! Одного русскоговстречай и вези его в Медону, к Себастьену. За вторым следи и сопровождай егона рю Друо, а потом туда, куда он ринется, побывав в разгромленной квартиресвоей девчонки. У третьего русского вытаскивай бумажник с документами... Бенуад`Юберу разорваться или как?

Впрочем, тут же Бенуа вспомнил, что третьезадание ему совсем не обязательно выполнять самому. Главное, чтобы оно былосделано. Русским паспортом для последующей продажи может заняться кто угодно изего ребят, тот же Тьерри. Что касается встречи бесценного гостя, то он, оченьможет быть, еще и не прилетит. Плохо то, что Бенуа никогда его не видел, –только фотографию, ну и словесный портрет знает. Как бы не упустить!

А впрочем, все решаемо. Надо заскочить в однумаленькую лавочку вот здесь же, на углу, позади Галери Лафайет, и попроситьнабрать на компьютере нужный текст. И все: русский, который и сам не знает, ктоего будет встречать, ни за что не пройдет мимо Бенуа, как только увидит наплакатике свои имя и фамилию. С тем другим русским по фамилии Понисофски, на которогоБенуа хотел просто полюбопытствовать, дела будут обстоять сложней. Неисключено, что его даже увидеть не удастся... Но и это ничего, тотчас попыталсяутешить себя Бенуа. В конце концов это любопытство рано или поздно будетудовлетворено, увидит он месье Понисофски, встретится с ним лицом к лицу –буквально завтра. Так что сегодня можно и потерпеть. Маршрут Понисофски заранееизвестен: он сядет в «Руаси Бас», доедет до Опера и отправится на рю Друо, втот самый дом, откуда недавно ушел Бенуа и где его ждет сюрпризец не изприятных. Да, этого «рускова» не потерять даже при желании.

Он на рысях домчал до компьютерной лавочки,где владельцы скучали от отсутствия заказов, через пять минут вылетел оттуда и,на ходу сворачивая в трубочку лист бумаги с отпечатанным на нем текстом,помчался к Опера, как будто за ним черти гнались. Время поджимало!

А вот и остановка, вот и автобус – стоитнаготове. Бенуа только успел заскочить на площадку, как дверцы за его спинойсомкнулись. Водитель – здоровенный араб – покосился на ролики, которые Бенуа неуспел снять, качнул головой, но ничего не сказал: взял восемь евро, выдалбилет, проследил, чтобы Бенуа его прокомпостировал. И молчал, и больше напассажира не глядел: устремил все свое внимание на дорогу.

И правильно сделал, козел. Наверное, успел ужепросечь, что отнюдь не все в Париже так уж обожают всякую черномазую рвань,которая понаехала в страну из бывших колоний и ведет себя понаглее иныхкоренных французов. Конечно, Бенуа был не такой дурак и не собирался на всех углахкричать, что он расист: после поражения Ле Пена на прошлых выборах это словечкостало не просто непопулярным – почти преступным. Даже в провинции народ резкополевел. Вы только поглядите на этих толстых деревенских клуш, которые кудахчутв защиту прав человека вообще и прав черного меньшинства в частности! Эти дурыверят всякому печатному слову как Священному Писанию: когда «Монд» в прошлом ипозапрошлом году измывалась над русскими за «зверства над мирными гордымичеченцами», они тоже верили! А Бенуа, между прочим, только тогда началотноситься к русским нормально... И не он один! Теперь Бенуа научилсяраспознавать своих не по пылким речам, а по взгляду – режущему взглядуисподлобья, устремленному на всех этих... Наверное, конюр-шофер тоже понимаетзначение таких взглядов, оттого и не стал цепляться к наглецу на роликах.

Белому наглецу, заметьте себе!

Бенуа протопал в полупустой салон и уселсяпоудобнее – на сдвоенном сиденье, а ноги положил на сиденье напротив. Шоферпоглядывал на него в зеркало, но помалкивал. Перехватив дерзкий взгляд Бенуа,отвел глаза, набычился, но так ничего и не родил: уставился на дорогу.

И правильно сделал, бико – крайнепрезрительная кличка арабов.

Бенуа усмехнулся. Классное словечко! Вообще онлюбил такие емкие, выразительные слова. Негросов называют нуар – черный – иликюло нуар – чернозадый. Русских – русков или попов. Англичан – ростбиф.Германцев – бош, фриц, шваб, тевтоник. Итальяшек – макарони. Китайцев – шинток.Япошек – джабс. Кстати, по отношению к шинтокам и джабсам Бенуа почему-то нечувствовал особой вражды и даже с удовольствием питался в их ресторанчиках,которых в Париже расплодилось – не сосчитать. Между прочим, Тьерри был самыйнастоящий негрос, однако Бенуа к нему относился нормально, назвать его кю нуар,чернозадым, и в голову не приходило. А как насчет секретарши Себастьена? Онаведь самая настоящая бико! Но по отношению к ней у Бенуа нет никакой реакцииотторжения, скорее наоборот. А если так, значит, он не настоящий расист?

А, плевать.

Бенуа уселся поудобнее и принялся размышлять,как он будет объясняться с этим незнакомым «русковом», если тот, какбольшинство его соотечественников, не знает ни слова по-французски и дажепо-английски. А, ладно! Как-нибудь. Бля-бля-бля! Он весело махнул рукой,вспомнив, что эта невинная французская присказка по-русски звучит какнеприличное слово.

Почему-то водитель, в это время покосившийсяна Бенуа в свое зеркало, счел это знаком приветствия ему лично, расплылся вответной улыбке и тоже сделал ручкой.

– Ва так фэр футр![6] – буркнул Бенуа и отвернулся к окну.

– Может быть, это и есть Холмский. Аможет, и нет, – осторожно сказал оперативник, перебирая анкеты. –Скорей всего, что так. Интересно, кто ж его уложил? И за какие такие грехи?

Белинский, которому этот вопрос адресовался,промолчал. Не только потому, что не знал ответа, но просто полагал, что это емупристало бы задавать вопросы представителям, извините за выражение, внутреннихорганов. Он-то свое дело сделал! Приехал по вызову, обнаружил неподвижное телосо следами проникающего ножевого ранения, сообщил об этом в милицию. Какправило, врачей со «Cкорой» после этого отпускали – записав, разумеется,паспортные данные. Однако ему, Белинскому, этот невысокий крепыш, которыйпредставился как оперативный сотрудник Малышев, уехать не позволил. «Будетепонятым!» – приказал он. Видимо, в его понимании понятой был кем-то вродеопасного преступника: Вене было велено сидеть несходно в кресле, ему даже неразрешили выйти во двор, предупредить шофера о причине задержки: Малышев послалдля этой цели своего сотрудника.

– Предупредили? – спросил Вениамин,когда тот вернулся.