Игорь постиг простую истину разведки: один ты ~ ничто. Только какая-то необъяснимая связь без слов между людьми, взаимопонимание с полуслова, полужеста, взгляда обеспечивает общую безопасность группы, успех. Вот уползает в ночь змейка из восьми-двенадцати человек — плотная, слитная — как позвонки той змейки, стремишься, чтобы головой чувствовать ноги ползущего впереди, ни звука издать нельзя. И как стая птиц в небе летит плотно, слитно, как бы подчиняясь единой команде на виражах, так и разведчики в ночи, обговорив все «на берегу», молча и слитно делают одно дело. В стрелковой роте можно накричать, толкнуть, потянуть за шиворот, а тут кроме как едиными действиями, вослед командиру, работать нельзя. Но вот вдруг обнаружили, обстреляли, каждый понимает, что отходить, убегать, думая только о себе — верная гибель и тебе, и тем, кто рядом. Из ситуации выберется только слитная, сплоченная группа: спасет раненых и вынесет убитых.

Далеко не каждый подходил в разведку, даже из самых храбрых и лихих. Тут требовалось другое: мудрое спокойСтвие, выдержка. В полку было заведено, что из двадцати пяти — тридцати человек взвода разведки треть была в Поиске, треть — в пересменке, а треть — новички, пополнение — на натаскивании вроде «полежи, подрожи».

в условиях Старой Руссы взятие «языка» было событием не чаще раза в месяц, а так — сплошные потери людей. Немцы за «языками» не лазили вовсе, тем более в условиях вялого, затяжного Северо-Западного фронта. Ну, а по существу, что может дать «язык»? Это или солдат с переднего края, знающий «от И до», чаще всего рядо-, вой, часовой. Ну, знает соседнюю роту, кроме своей — и не более того, Результативность чрезвычайно низкая, а цена невообразимо высокая — жизни, жизни, жизни. Традиция взятия «языков» потянулась от «охотников» Первой мировой войны. Критически на это никто не удосужился посмотреть. Надо — и все! Столь же сомнительны были и подслушивания, разве что для натаскивания в жаргонной немецкой речи… Больше за всю войну Игорь с подслушиваниями не сталкивался.

Своего первого «языка», взятого лично, Игорь запомнил на всю жизнь, а было это 29 декабря 1943 года. Но об этом — после.

Прошел февраль: вылазки на подслушивания, занятия языком, приобщение к жизни разведки. В марте младшего лейтенанта Бескина вызвали в штаб фронта переводить документы, захваченные после ликвидации окруженной Демянской группировки. Была собрана группа наиболее квалифицированных переводчиков. Работая с ними, можно было отлично набить руку, точнее — язык. Одновременно шла учеба, натаскивание. Разговоры велись в группе не только на немецком. Изучали, помимо переводимой, документацию немцев, знакомились с их оружием.

Через некоторое время группе было объявлено, что предстоит особое задание. Было создано несколько групп, командиром одной из них определили Бескина: «Будете в немецкой форме фельдфебелем, остальные — рядовыми». Что предстояло — не ясно, но ясно, что идти в тыл противника. Рядовым исполнителям почему-то всегда дается частная задача, а общий замысел действий остается за кадром, хотя еще Суворов говаривал, что солдат должен понимать маневр генерала, но для этого сам генерал как минимум должен понимать, чего он хочет и свой маневр.

Позднее выяснилось: готовилось большое наступление в обход Старой Руссы, да не как-нибудь, а десант на аэросанях, которые должны были прорваться по весеннему льду озера Ильмень. Разведчикам задача была поставлена так: за два дня до десанта выйти по льду в тыл к немцам и, когда начнется бой, перекрыть развилку важных дорог на трассе Дно — Старая Русса — Шимск — Новгород. А пока изучали карты возможных действий.

Группа из восьми человек — все разведчики с фронтовым опытом, в том числе десантники из воздушнодесантного корпуса, для каждого приготовлены «легенда» и соответствующие солдатские документы, выдали зимнее немецкое обмундирование, немецкое оружие, маскхалаты, лыжи. Все предусмотрено. И, давай бог!

Все ближе Ильмень, где, встав на лыжи, должны перевоплотиться в немцев и выполнение боевой задачи отодвинет все остальное. А пока в фургоне автомашины тепло, хотя и здорово тряско — машина везет их по лежневке через многокилометровые болота юго-восточного ПриИльменья. Впереди рубежи дивизии, которая держит этот участок фронта, а дальше… дальше видно будет.

Готовились долго и тщательно, учитывали все до мелочей, даже до того, что в прямоугольных немецких фляжках — шнапс, а не водка, посему на прощанье начальник разведуправления фронта сказал: «Ну, на дорожку по сто грамм нашей родимой, а то у немцев шнапс — дрянь!» Прилажена немецкая форма на каждом, ранцы, обшитые коровьей кожей с тощим рыжим мехом, заполнены всем нужным — патроны, гранаты, консервы, даже библии, начищенные бляхи ремней с немецкой надписью «Бог с нами» сияют, маскхалаты натянуты — они чуть отличаются от наших формой капюшонов. Шум двигателя автомашины «Форд-Канада» убаюкивает, задремал в кабине и сопровождающий до линии фронта лейтенант. Стоп! Остановка!

Лежневка — это как бы рельеф из двух бревен, каждое с третьим бревном — ребордой, положены «рельсы» — бревна на поперечины на манер шпал. Многокилометровые эти прифронтовые дороги, как правило, одноколейны, с разъездами на одну-две машины, и на таком разъезде очередная остановка — впереди видна колонна автомашин, скорее всего с ранеными, туда — боеприпасы, продовольствие, обратно — раненые, больные. Колонна большая, двигаться будут долго — по лежневке, даже хорошей, больше десяти километров в час не получится.

Руководитель группы Бескин дал привычную команду «свернуть курки», благо и кустики рядом. Повыпрыгивали из машин, кто в кусты, кто костерок налаживать, кипяточку сочинить, перекусить, ранцы горкой сложили, кто-то закурил около машины, кто-то вышел к борту машины, где будет проходить колонна — как всегда, выкрикивают при встрече, ищут земляков: «Иркутские есть? Калужских нет ли тут?» И вдруг головная машина, проехав мимо разведчиков десяток-другой метров — до начала развилки, дернулась, резко тормознула, из распахнутой дверцы кабины в снег выпали фигуры в полушубках. Один из выпрыгивающих повис на дверце, истошно заорал: «Немцы!» — и пустил длинную очередь из автомата в небеса: «Брать живыми!» и плюхнулся за колеса машины. Из всех машин начали выпрыгивать люди. Волной паники катануло по всей колонне. Секунды — и разведчики успели попрыгать в какое-то подобие окопчика у дороги. Сопровождающий их, умостившийся было под кусточком и, естественно, не при форме и не при оружии, не успел подняться в рост. Оружие — в машине, боезапас — в ранцах. У шоферов, медсестер оружие наготове, немцы какие-то странные — не отстреливаются. Командир колонны, поднявший тревогу, уже мысленно брал этих немцев в плен. Секунды суматохи, крики и… шквал мата — совсем не по-немецки. Как ошпаренный выкатился на дорогу сопровождающий. Несколько минут паники, криков, матерщины. И… хохот! Сначала нервный, а уж потом — от души!

у озера Ильмень. 1943 г. Военное подразделение аэросаней