Он понятия не имеет, где находится. Никогда здесь не был. На перроне навес для ожидающих, он пуст, в отдалении виден отцепленный вагон, из которого до его нюха доносится фекальная вонь. Стремительно темнеет, за линией железной дороги нескладные строения погружаются в синеву вечера, над рельсами свищет ветер с северо-востока. Ближайший поезд в обратную сторону, в город пойдёт через полчаса. Он выпьет где-нибудь кофе и поедет назад.

Уже одолев половину пути к подземному переходу, он замечает у спуска на лестницу фигуру, которая что-то несёт и исчезает в подземном переходе. Становится холодно. Из-за угла дует ветер. У него осталось всего две сигареты.

Небо над веткой железной дороги багровеет, облака тянутся по нему как континенты. Он оглядывается по сторонам. В жёлтом свете уличного фонаря перед зданием вокзала стоит она. Ждёт зелёного светофора, переходит дорогу.

Шум усилился, площадь сотрясает примитивный штампующий грохот, смесь из тарахтенья мотороллера и музыки из полуопущенных окон помятой «тойоты». Дрянная мелодия, ярмарочная музыка. Она, кажется, не слышит этого. Быстро идёт дальше, оставляет дорогу позади и направляется по пустырю налево, в кусты. Лещина, ветви которой отнимают последний свет, растёт по краям канавы. Со дна несёт болотом, азотом и кислятиной.

Где это они?

На дорожке, ведущей по касательной к краю квартала новостроек. Неосвещаемая зона. Спортивная площадка. Рассеянный свет. Запыхавшиеся парни в коротких штанах. Она идёт дальше. Что ей здесь надо? Тут больше никаких жилых домов, они на другой стороне, а здесь только одно здание какого-то специального назначения, перед ним – въезд в подземную парковку. Вокруг одиноко стоящего строения много свободного места, фасад облицован гранитной плиткой. Мрачный дом, унылый и скучный.

К нему она и направляется. Пересекает площадь, на редкость безобразную, потом проезжую часть, бордюр, гальку, газон, кусты, гальку – всё это она пересекает и приближается к зданию, входит слева в крытый проход, идёт мимо синей двери, двигается к следующей, тоже синей, и скрывается в доме.

А он колеблется между поражением и триумфом. Её лица он так и не увидел, но он знает, где она живёт. Он делает три, четыре круга, вдыхает, выдыхает, сплёвывает на землю, озирается по сторонам. Сесть тут некуда, никакого ограждения при дороге, ни урны, ни бака, не говоря уже о скамье. Только бордюр. Но здесь он слишком на виду. Он перешёл на другую сторону, к забору, встал под козырёк релейной станции. Отсюда, оставаясь невидимым, он мог обозревать всю местность.

Неуклюжая громада в серых и голубых тонах – фасад серый, наличники окон и опущенные жалюзи – голубые. Между окон – светлые гранитные плиты. Дом похож на несгораемый шкаф. Построен в восьмидесятые годы прошлого века. Что ей здесь надо? Неужто она здесь живёт? Да живёт ли здесь вообще кто-нибудь? Перед зданием кусты, самшит, разумеется, тут и там среди него что-то японское, ракитник возможно, обычные садовые посадки, которые в этих местах водятся гектарами. Надо было заняться озеленительным бизнесом, тут есть где развернуться – столько ям и канав зияет кругом, столько торчит стальных скелетов, их уродство хорошо бы было замаскировать посадками.

Телефон. Это Белинда. Аккумулятор на двадцати девяти процентах. Какой-то момент он раздумывает, не ответить ли ей, но он понятия не имеет, что ей сказать. Сам же, напротив, дословно знает, о чём она его спросит. Ответ не приходит ему в голову, отговорка тоже, и объяснения никакого нет под рукой. Он слушает звонки, двенадцать раз, потом Белинда даёт отбой.

За спиной у него гудят генераторы. Как бы ему пригодилась сейчас его утеплённая куртка, но она осталась в машине. И курево на исходе. Кофе бы тоже не помешал. Пойти, что ли, к вокзалу? Это обошлось бы ему минут в семь, восемь. Слишком рискованно. Он не хотел сейчас уходить.

Перед ним была подъездная дорога, потом съезд в подземный гараж, дальше здание, а позади здания – ещё одна дорога, более широкая, ведущая к промышленному кварталу и строительным рынкам. Он там был однажды. Но уже давно. Очень давно, ему почти кажется, что это воспоминание из другой жизни.

Странное чувство. Странная местность. Странная архитектура. Кто выходит из дома, первым делом видит жерло подземного гаража, улиточным домиком ввинчивающееся в глубину. Фасад строения: две лестничных клетки, соединённые между собой на первом этаже крытой галереей. Левый вход ведёт к офисным этажам, в которых ещё горит свет, правый – к квартирам, они все тёмные. Справа к зданию лепится двухэтажная пристройка, примыкающая к той же галерее, в пристройке какая-нибудь врачебная приёмная или консультация, сейчас там всё темно. На крыше развелось зимнее болото, вязкий мох. Летом расцветёт мак и аконит, но сейчас там ничего не цветёт, только мерцает в сумеречном свете какая-то неопределимая дрянь. В тёмных окнах мерцают световые гирлянды, звёзды, гномики и светящиеся олени с санями. Построждественское угасание.

Окна остаются тёмными, нигде не зажигается лампа, которая выдала бы её приход. Ему постепенно становится холодно. Он мёрзнет в холоде вечера и теряет чутьё. Выйдет ли она из дома сегодня вечером, в разумное время? Если она здесь живёт, то, пожалуй, нет. Но если она только доставила сюда товар, к чему он склонялся всё больше и больше, то скоро она снова выйдет. Значит, остаётся ждать.

Слева от него, на другой стороне узкой дороги, окружающей дом, он обнаруживает место, где можно сидеть: деревянную оградку длиной метра в полтора, отделяющую непонятно что от чего-то непонятного. Что бы это могло быть, трудно сказать. По одну сторону оградки участок нескошенного бурьяна. По другую сторону обветшалый асфальт в трещинах.

За неимением лучшего сойдут и жерди оградки, не так уж на них и неудобно. По крайней мере, весь дом в идеальной видимости. Галерея просматривается до первой двери. Дальняя же дверь, за которой скрылась она, отсюда не видна, но это не такая уж беда. Из коридора только один выход, и он в поле зрения. Никто не пройдёт незамеченным.

Что она сейчас делает? Чем-нибудь перекусывает – может быть, примостившись на подушке у низкого салонного столика. Листая при этом журнал. Время от времени слюня палец, переворачивая страницу, слегка наклоняя голову, если глянцевая бумага бликует. Со спины видны подошвы её ступней, подобранных под попу. Или она сидит на диване и почёсывает уши своей кошки. Наверняка она любит кошек. Он поставил на рыжего кота, стоический зверь, нежно преданный. Манто она распаковала, но не набросила на себя. И оно ждёт, когда она снимет его с плечиков. Эта картина была ему неприятна, он сам не знал, почему. Может, здесь она и справляет своё ремесло. Это и есть её тайна? Сама эта мысль приводит его в исступление, мысль о постели, о простынях, которые касаются её обнажённого тела. Он хочет быть вблизи неё. Он хочет видеть, что она делает. Он хочет в её квартиру. Он хочет в дом. Немедленно.

Тут он слышат, как в галерее хлопнула дверь, защёлкнулся замок. Четыре секунды спустя появляется парень в куртке с капюшоном. Не оборачиваясь, он уходит в сторону спортивной площадки.

Филип поднимается со своего сиденья и пересекает дорогу. Входит в полуоткрытую галерею, идёт прямиком к дальней двери, за которой недавно скрылась она.