— Даже не думай остаться, — горячо возразила Роксана. — Эта старая ведьма жаждет твоей крови. И получит, если ты не уберешься! Будь она проклята! Это мой дом, я тут хозяйка и сверну ее тощую шею!

— Тебе может понадобиться помощь, — сказал Робби.

— Для меня важнее, чтобы ты остался жив. Хотя бы ради меня!

Она раздраженно отбросила руки Робби и, не обращая внимания на его полное пренебрежение собственной безопасностью, сильно толкнула в грудь.

— Немедленно уходи!

Стук становился все громче: очевидно, прибыло подкрепление. За дверью слышались грубые мужские голоса, перемежаемые воплями Агнес и оглушительным грохотом топоров.

— Пожалуйста, Робби! — отчаянно прошептала Роксана, умоляя его уйти. — Даже не думай здесь остаться. Меня никто и пальцем не тронет. Им нужен ты. И учти, я привыкла заботиться о себе едва ли не с колыбели.

Оставалось надеяться, что рассудительный тон убедит Робби, он послушает ее и уберется восвояси.

— Возможно, настало время кому-то позаботиться о тебе.

— Это будет легче сделать, если ты останешься в живых, — подчеркнула Роксана.

— Ты уверена?

Грохот становился непрерывным. Она окинула Робби негодующим взглядом.

— Продолжай в том же духе, и я увижу тебя болтающимся в петле.

— Но так неправильно…

Дверные петли угрожающе скрипели, почти вырываясь из рамы.

В глазах Робби горела жажда драки, он был готов схватиться с нападающими!

— Если останешься, я сама тебя пристрелю! — яростно бросила Роксана. — Ты рискуешь жизнью моих детей!

Воинственный блеск в глазах Робби померк.

— Боже, я о них совсем забыл. — Он снял с кроватного столбика куртку. — Прости мой эгоизм. Если что-то понадобится, оставь письмо для Холмса в таверне «Стайлз». Возьми.

Он протянул ей пистолет.

— На случай, если понадобится пристрелить кого-то, кроме меня, — добавил он с шутливой улыбкой.

— Я не стану тебе писать. Я вообще в жизни тебя не видела. И мне не нужен пистолет… о, так и быть.

Если она не возьмет оружие, он никогда не уйдет.

— Ради Господа Бога, беги же!

Робби нерешительно посмотрел на нее.

— Я хочу, чтобы ты остался жив, — прошептала Роксана со слезами на глазах. — Умоляю!

Он схватил ее в объятия. Их поцелуй был невыносимо сладок. Отстранившись, Робби с трогательно-прекрасной улыбкой отвернулся и исчез в гардеробной.

Через несколько мгновений дверь рухнула, и когда в комнату ворвались люди с фонарями, пред ними предстала графиня Килмарнок, безмолвно целившаяся в них из пистолета.

Мужчины застыли в проеме. В их взглядах смешивались восхищение и страх: первая красавица Эдинбурга стояла у кровати в соблазнительном дезабилье. Длинные, рыжие, спутанные волосы разметались по плечам, щеки раскраснелись, светлый шелк халата обрисовывал пышные формы, в открытом вырезе белела грудь.

— Что означает это вторжение? — спросила Роксана и недрогнувшей рукой взвела курок.

— Совершенно не обязательно никого убивать, — мягко заметил Куинсберри, выходя вперед и не сводя глаз с оружия.

Протолкнувшись через толпу солдат, графиня Эрскин нервно спросила:

— Где он?

— Почему вы не спите, Агнес? — спокойно поинтересовалась Роксана.

— Я знаю, что он здесь. Заставьте ее сказать, где он прячется! — завопила леди Эрскин.

— Мы хотели бы обыскать ваши покои, — заявил Куинсберри и сделал знак одному из своих людей. — Если не возражаете, конечно.

— Я совершенно одна. Агнес настолько стара, что часто слышит и видит то, чего на самом деле нет.

— Мы просто посмотрим. Ради нашего спокойствия, — пояснил герцог. — Я получил несколько докладов о… — Он помедлил в поисках наиболее нейтрального слова. — О появлении в округе некоего незнакомца. И это нас очень встревожило.

Роксана вопросительно подняла брови:

— И поэтому вы вышибли мою дверь?

— Нам сказали, что он… что кто-то находится в вашей комнате.

— И вы, Джеймс, взяли на себя роль моего опекуна?

— О, я никогда бы не осмелился, — пробормотал он, оглядывая смятую постель Роксаны. — Но в эти времена политических волнений всем приходится терпеть неудобства.

— Я хочу, чтобы мне навесили новую дверь! — резко бросила Роксана. — И требую извинений!

— Разумеется, — кивнул Куинсберри, гадая, уж не страдает ли Агнес старческим слабоумием.

Эта история быстро превращается в фарс. Но как раз когда он уже был готов извиниться, на глаза ему попались мужские перчатки, лежавшие рядом с кроватью. Подойдя ближе, он нагнулся и поднял перчатки:

— Ваши?

Перчатки были из черной замши и подбиты мехом, чтобы уберечь руки от вражеских шпаг.

— Насколько я помню, нет.

Сердце Роксаны бешено колотилось, но она вынудила себя говорить спокойно.

— Я была права, — прокудахтала Агнес. — Не так уж я безумна!

Куинсберри, проигнорировав ее выпад, вкрадчиво заметил:

— Перчатки какого-то друга, разумеется?

— Разумеется, — подтвердила Роксана, стараясь не отводить взгляда.

Куинсберри поднес перчатки к носу и осторожно понюхал:

— Лимон и сандаловое дерево. Из Леванта. — Он тяжело вздохнул: — Боюсь, мои люди должны обыскать покои, поскольку появилась причина. — Он взмахнул перчатками. — Надеюсь, вы понимаете.

— Что же, если это так необходимо… — пожала плечами Роксана, опустив пистолет.

Кажется, она достаточно сумела потянуть время, чтобы дать Робби возможность скрыться.

— Они найдут твоего любовника, — восторженно пробормотала Агнес, — а потом повесят на твоих глазах!

— У вас галлюцинации, Агнес. Здесь нет никого, кроме меня.

— Отродье Карров присылает тебе такие страстные письма, — издевалась свекровь. — Как же он страдает по своей Рокси!

Старая ведьма была все еще одета в бальное платье. Значит, вместо того чтобы спать, она шпионила!

— Как мне известно, — небрежно бросила Роксана, не собиравшаяся обмениваться оскорблениями с Агнес, — он сейчас живет в Голландии.

Через несколько минут в комнате снова появился Куинсберри в сопровождении солдат.

— Никаких следов.

— Осмотрите простыни. Вы сразу найдете доказательство того, что он здесь был, и за одно это следует послать мою шлюху-невестку в Толбут, за укрывательство государственного преступника.